Понятия не имею, какой размер у Бретт, хотя точно не восемнадцатый и не четвертый, как у меня, а я крупнее Лорен и Джен вместе взятых. Но знаю, что у нее пропорциональная фигура, а кожа на бедрах и животе – которую я, увы, видела слишком часто – впечатляюще гладкая, без растяжек и целлюлита. Тело крупное, но не нестандартное, и я еще даже не добралась до лица, бесспорно прекрасного благодаря большим мультяшным карим глазам и чистой оливковой коже. Кажется, ответ очевиден: «Она красивая? Да, красивая». Но я не могу в это поверить. Возможно, потому, что Бретт всем своим видом показывает, будто не считает это правдой. Она твердит о самосострадании, о том, что женщинами необходимо развивать нейронные сети, чтобы получить доступ к доброму и полному любви внутреннему диалогу, а потом берет и уродует свою кожу всякими убогими татуировками. И я видела, как она «питает» себя. Живя со мной, Бретт жрала как лошадь, прятала коробки с замороженными вафлями, посреди ночи закидывала в рот странную смесь из сахара, муки и ванили, словно суп. В этом не было ничего доброго или полного любви. Это было диковатое, скрытное поведение человека, явно стыдящегося себя.
Бретт робко улыбается мне, но не в качестве извинения. К этому моменту я уже обложена коробками из-под обуви, на одной ноге розовая босоножка с ремешками от Aquazzura, на другой – замшевый ботильон от Isabel Marant. Поднимаюсь, чтобы рассмотреть ноги в невысоком зеркале, и Бретт ошибочно принимает это за приглашение обняться. Я не могу оттолкнуть ее, ведь здесь камеры. И поэтому против воли обхватываю ее рукам и утыкаюсь лицом в плечо. Вдыхая резкий запах ее марокканского шампуня и сравнивая ее ровное сердцебиение с лихорадочным моим, снисходительно задаюсь вопросом: а не потолстела ли она?
– Трудно было найти? – спрашиваю я, когда мы разрываем объятия.
– Что найти?
– Магазин обуви. Знаю, что на седьмом есть еще один, а ты не часто сюда поднимаешься.
– Я без проблем нашла, – озадаченно отвечает Бретт.
– Значит, просто опоздала, – злобно улыбаюсь я.
Бретт сверяется с Cartier на запястье. Выглядят винтажными. Ну разве она не крутая?
– Я пришла на пять минут раньше.
На мгновение кажется, будто последних восьми месяцев и не было вовсе. Мы обе поворачиваемся и сердито смотрим на Рейчел.
– Мне сказали, в одиннадцать! – виновато произносит она.
Время от времени продюсеры называют актерам разное время. Это дешевый трюк, чтобы наполнить нас обидой перед съемками. Одну из нас заставляют ждать, заставляют думать, будто остальные не уважают ее время, и вот мы на взводе и готовы к ссоре. Даже если все проясняется, как произошло только что, настроение уже испорчено. Я буду приветлива к Бретт, но грубовата, и все сочтут меня сучкой, потому что я сказала, будто уже пережила это, когда на деле это не так, и выйдут славные две минуты трансляции.
Ну, раз уж меня выставят мегерой, можно хотя бы на этом заработать. Залезаю в сумку за подарком, который упаковала для Бретт. До этого момента я сомневалась, стоит отдавать его ей или нет. Эта отвратительная съемка подтолкнула мое решение.
Бретт смеется.
– Что?
Она также залезает в сумку и передает мне маленькую длинную коробку в оберточной бумаге.
– У меня тоже для тебя подарок.
Мы открываем одновременно. Мой подарок – пара солнечных очков Wayfair в красной оправе, вдоль виска белым написано «SPOKE». Подарок Бретт – мои подписанные мемуары. Разве можно быть более предприимчивыми?
– Черт, а мы алчные сучки, – смеется Бретт прямо в камеру. Беру свои слова обратно, мы не могли быть более предприимчивыми, а вот Бретт – да. Я редко делала свои книги объектом съемок, зная, что в интернете за такое Охотниц обвиняют в излишней саморекламе. Только это не касается Бретт, которая при каждом чихе вытирает нос платочком с вышивкой «SPOKE». Большой Пофигистке всегда удается выйти сухенькой из воды.
– Солнечные очки для Марокко, – говорит она, затем прижимает мою книгу обложкой вверх к груди. – И я с гордостью выставлю твой подарок в своей новой квартире.
– Как дела? – спрашиваю я, мои глаза сверкают от липового любопытства. – Представляю, как отличается от проживания с Сарой. В смысле, ты же помолвлена. – Я смеюсь, словно мы обменялись шуткой, известной только нам двоим.
– Мы обе так заняты, что почти не видимся, – нейтрально отвечает Бретт. Умный ответ. Ответ политика.
– Это не обязательно плохо, – парирую я. – Я считаю, что мои книжные туры освежают наш брак. Полезно проводить время по отдельности. Мы с Винсом не можем оторваться друг от друга, когда я возвращаюсь домой. – С намеком приподнимаю уголок губ. Не только у тебя страстные отношения, лапуля.
Бретт явно неловко.
Я перевожу внимание на ноги.
– Какие лучше подойдут для ужина с женщиной-режиссером?
– Босоножки, – не задумываясь отвечает Бретт. – Определенно.
– Розовые с бантом?! – восклицаю я. – Эта девчонка сделала тебя мягкотелой.
Бретт выпрямляется. Ей это не понравилось. И я это знала.
– Как по мне, они бежевые.
Сажусь и застегиваю ремешок на лодыжке.
– Розоватые, – с усмешкой все же не соглашаюсь я. Бретт куда женственнее, чем прикидывается. – Они розоватые. – Поднимаю голову, когда подходит продавщица. – Возьму ботильоны Isabel Marant и босоножки Aquazzura, но босоножки восьмого размера.
– Не хотите для верности сначала их примерить? – спрашивает продавщица.
– Нет, – киваю на Бретт, – а вот она хочет.
Бретт взмахивает руками.
– Нет, – отказывается она, – категорически нет.
– Категорически да, – наседаю я. Не могу оставить ее с моей книгой в качестве подарка, только не после того как камера сняла, что мы обменялись своей продукцией. – Это подарок тебе на помолвку. Я снова поеду в турне, а потом у меня этот ужин в Лос-Анджелесе, и мне жаль, что я не смогу попасть на твою… – Замолкаю. Вечеринка в честь помолвки Бретт должна быть сюрпризом. – В смысле… мне жаль, что я еще никак тебя не поздравила.
Бретт склоняет голову набок, в недоумении глядя на меня. Но не задает никаких вопросов, нагибается за босоножкой и смотрит на ценник. Затем ахает и возвращает его на пол.
– Ешкин кот! – восклицает она. – Это слишком дорого.
– Не смеши меня, – фыркаю я. – Они не дороже этой ерунды, – киваю на ее кроссовки. Как только Марк наводит камеру на ее ноги, Бретт прячет носки кроссовок, словно пытаясь скрыть все доказательства. Один запрос в гугле, и станет ясно, что наша полная надежды целеустремленная душа отдала за кроссовки пять сотен долларов.
Продавщица возвращается с босоножками размера Бретт, и та, скинув кроссовки, нехотя их примеряет. Мы обе смотрим на ее ноги, обе, вероятно, думаем, что они хорошо на ней смотрятся.
