Сквозь занавески пробивались солнечные лучи. Я убрала за ухо светлую прядь, чтобы не лезла в глаза.
Спустя несколько минут мы уже сидели в машине. Во всех новостях трубили о военнопленном, которого наконец вернули домой.
— Какой кошмар, — вздыхал Дедуля. — Совсем еще мальчик.
Я радовалась, что он так увлечен новостью, — благодаря этому у меня было время подумать о прошлой ночи.
Подумать о Мейбл и всех наших друзьях, о том, как мы сидели на песке, скрестив ноги, — в полумраке, в отблесках костра. Уже май. Осенью мы оставим друг друга и разъедемся по разным городам. Но пока лето только начиналось, до выпускного оставалось совсем немного, и всё, что мы делали, казалось долгим прощанием или, наоборот, преждевременным воссоединением. Мы уже скучали по времени, которое еще не кончилось.
— Слишком юный, — продолжал Дедуля, — для этих испытаний. Люди бывают такими бессердечными.
Мы приблизились к стоянке у католической школы, и Дедуля включил поворотник. Я высунула кружку в окно, чтобы не расплескать кофе в салоне.
— Только посмотри. — Дедуля указал на часы на приборной доске. — У тебя еще две минуты.
— Ты мой герой, — ответила я.
— Будь умницей, — сказал он. — И поаккуратнее там, не проболтайся сестрам, что мы безбожники.
Он ухмыльнулся. Я сделала последний глоток.
— Не проболтаюсь.
— И припаси для меня немного целебной крови Христа, хорошо?
Я закатила глаза и поставила пустую кружку на сиденье. Затем хлопнула дверью и нагнулась помахать ему в окно. Дедуля, все еще посмеиваясь над собственными шутками, на секунду притворно помрачнел и перекрестился — а следом расхохотался во весь голос и поехал прочь.
На английском мы говорили о призраках. Существуют ли они на самом деле, и если да, действительно ли они зло, как думает гувернантка в «Повороте винта»?
[5]
— Итак, два утверждения, — сказала сестра Жозефина. — Первое: у гувернантки галлюцинации. Второе: привидения реальны. — Она повернулась к доске и записала обе мысли. — Найдите в романе подтверждения обоим тезисам. Завтра мы обсудим их на занятии.
Я подняла руку.
— У меня есть третья версия.
— Какая же?
— Окружающие сговорились против нее. Такая изощренная шутка.
Сестра Жозефина улыбнулась.
— Занятная теория.
А Мейбл сказала:
— Тут и с двумя вариантами все слишком сложно. — И несколько учеников согласно закивали.
— Но ведь чем сложнее, тем лучше, — возразила я.
Мейбл повернулась ко мне.
— Подожди-ка. В смысле? Чем сложнее, тем лучше?
— Конечно! В этом вся суть повести. Мы можем искать правду, можем убеждать себя в том, во что хотим верить, но никогда не узнаем истины. Я уверена, можно найти доказательства и того, что все остальные просто подшучивают над гувернанткой.
— Я внесу эту версию в список, — улыбнулась сестра Жозефина.
* * *
После школы мы с Мейбл разделили домашнее задание по естествознанию, зашли в кофейню «Катастрофа» и отправились ко мне с двумя капучино — отпраздновать то, как мы удачно всё распланировали.
— Я все думаю о призраках, — начала я, пока мы шагали мимо пастельных домиков с плоскими фасадами и квадратными окнами. — Они встречаются во всех моих любимых книгах.
— Посвятишь им выпускное сочинение?
Я кивнула:
— Пожалуй. Но сначала надо сформулировать общую мысль.
— В «Повороте винта» мне нравится только первая фраза гувернантки. — Мейбл остановилась, чтобы подтянуть ремешок сандалии.
Я закрыла глаза, чувствуя, как лицо греют солнечные лучи, и произнесла:
— «Я вспоминаю все начало этой истории как ряд взлетов и падений, как легкое качание между верным и ошибочным»
[6].
— Почему я не удивлена, что ты помнишь ее наизусть!
— Она изумительная.
— Я думала, что вся книга будет в таком духе, а она запутанная и бессмысленная. Призраки — если это были призраки — даже ничего не делают. Просто появляются и стоят на месте.
Я открыла железную калитку, и мы поднялись по ступенькам на крыльцо. Стоило нам переступить порог, как Дедуля крикнул «привет». Мы оставили кофе в прихожей, скинули рюкзаки и отправились прямиком на кухню. Дедуля был весь в муке. Он обожал среду, потому что в этот день мог закармливать нас своей выпечкой.
— Пахнет восхитительно, — вздохнула Мейбл.
— Скажи это по-испански, — попросил Дедуля.
— Huele delicioso. Что там? — спросила Мейбл.
— Шоколадный кекс. А теперь скажи: «Шоколадный кекс пахнет восхитительно».
— Дедуль, — возмутилась я. — Опять ты ее донимаешь.
Он поднял руки, словно сдаваясь:
— Не могу удержаться — так хочется послушать этот красивый язык.
Мейбл засмеялась и произнесла еще одну фразу — а потом множество других. Я поняла всего несколько слов. Дедуля вытер руки о передник и прижал их к сердцу.
— Прекрасно! — сказал он. — Hermosa!
Он вышел из кухни и вдруг остановился в прихожей, что-то увидев.
— Девочки. А ну-ка присядьте.
— Ой-ой. Пора на диванчик, — шепнула Мейбл.
Мы подошли к выцветшему красному дивану и уселись на него в ожидании новой лекции.
— Девочки, — произнес Дедуля. — Мы должны об этом поговорить.
И он брезгливо поднял один бумажный стаканчик.
— В мое время такой ерунды не было. Кофейня «Катастрофа». Кто вообще придумал это название? Для бара еще подходит. Но для кофейни? Нет уж. Мы с родителями Мейбл потратили немало денег, обеспечивая вам учебу в хорошей школе. А теперь вы стоите в очередях за обедами и дорогущим кофе. Сколько он стоит?
— Четыре доллара, — ответила я.
— Четыре? Каждый? — он покачал головой. — Позвольте поделиться нажитой мудростью. Это на три доллара дороже реальной стоимости кофе.
— Но это же капучино.
Дедуля поднес стаканчик к носу и принюхался.
— Они могут называть его как угодно. У нас на кухне есть отличная кофеварка и свежие зерна, которые любому придутся по вкусу.
Я закатила глаза, но Мейбл даже не шелохнулась — она всегда с уважением слушала старших.
