Дождавшийся момента, когда Горчаков в обтекаемых выражениях выразит согласие с моими словами и добавит о возможности людей из министерства финансов империи дать те самые советы представителям США, буде те выразят подобное желание, лорд Пальмерстон переключил внимание собравшихся на себя.
– Мы услышали требования со стороны Конфедерации. Это то, что они желают получить. Теперь выслушаем другую сторону. Следует знать то, что они готовы отдать. Потом будем думать, как прийти к устраивающему всех решению. Пусть госсекретарь Сьюард выскажет позицию Соединённых Штатов Америки.
Против такой инициативы никто и не думал возражать. Обычная же практика. Пусть все и так примерно представляют желаемое обеими сторонами конфликта. Но одно дело, представлять, и совсем другое – услышать полностью официальную позицию, озвученную представителем государства. Тем более одна из сторон уже высказала свои требования.
Госсекретарь изволил сначала вилять, как уж на сковородке. Говорил про то, что до объявления сецессии Конфедерация и США были единой страной, что лишь досадное стечение обстоятельств и неготовность идти на компромиссы привели к гражданской войне… Шаманские пляски с бубном, не более того. Лично на меня они никакого влияния оказать точно не могли. Да и на других, я думаю, тоже не шибко действовали. Ясно было одно – представитель Линкольна собирается давить на сочувствие. Не на нас – поскольку это абсолютно бесполезно – и не на Британию, которая и без того готова помогать из-за вполне корыстных интересов. Расчёт исключительно на Францию и Россию, причём куда больше на первую. Как-никак либеральные веяния в этой стране весьма сильны, и даже император Наполеон III не всегда мог полностью их игнорировать. Наследие, мать её, той самой революции со всеми последовавшими за ней пакостями и гнусностями.
Я вежливо скучал, прилагая определённые усилия, дабы воздержаться от зевоты. Оживился лишь тогда, когда закончилось словоблудие и началась подача осмысленной информации.
– Мы готовы признать Конфедерацию в границах тех штатов, которые изначально поддержали сецессию, включая Миссури и Кентукки. США под давлением непреодолимой силы обстоятельств признают потерю Калифорнии и отделение Дезерета. Но Орегон, Западная Виргиния, Нью-Йорк и, конечно же, Вашингтон должны быть возвращены для достижения мира между нашими странами. И конечно, не может идти речи об уплате четырёхмиллиардной контрибуции.
Наглость, наглость, наглость… И ничего помимо неё. Интересно, как сильно надо дать янки по башке, чтобы у него включилось критическое восприятие реальности? Неужто требуется захватить все контролируемые ими территории и повесить президента вместе со всем его кабинетом министров и генералитетом за ноги вниз головой на центральной площади Ричмонда? Наверное, лишь тогда в их головах немного прояснится.
Вице-король Прим смотрел на Сьюарда как на дитятко неразумное. Горчаков тоже не посчитал нужным скрыть лёгкую усмешку, свидетельствующую о не самом большом уважении к подобному ходу. Дипломат от проигравшей с треском войну стороны не должен быть чересчур наглым. Это не помогает, а исключительно вредит, раздражая победителей и настраивая их на продолжение военных действий.
А ответил наглецу Тумбс. Он играл главную партию на переговорах, я же, по заранее обговоренной стратегии, должен был вмешиваться лишь в случае обострений или особо ключевых моментах. С моей точки зрения ключевых.
– Соединённые Штаты Америки хотят продолжить войну? Конфедерация готова, в том числе и прибавить к списку захваченных у вас земель территорию Вашингтон, лишив вас выхода к западному побережью окончательно. Ещё есть штаты Мэриленд – часть которого уже нами занята – и Дэлавер. Немалая часть населения этих мест сильно обижена на их законного президента, Авраама Линкольна. Он ведь разорил или приблизил к разорению многих уважаемых людей, освободив рабов и не дав их хозяевам никакой достойной компенсации. Я думаю, если даже провести там что-то вроде выборов, то их результат не понравится ни вам, ни вашему президенту. Это самые напрашивающиеся шаги при продолжении военных действий.
Правильно, Роберт! Мордой его да в вонючую лужу, как напрудившего посреди кабинета лопоухого щенка. И это вовсе не демарш, а вполне естественное вразумление чересчур много возомнившего о себе представителя государства, которое с треском проиграло войну, сдав даже собственную столицу в дополнение ко всем остальным неудачам.
– Не будем обострять ситуацию, – примиряюще улыбнулся Пальмерстон. – Мистер Сьюард немного погорячился, излагая позицию Соединённых Штатов. Это было их желание. Но оно, увы, им и останется.
– Показывает отношение Британии к своим новым союзникам, – недовольным шёпотом поделился мнением Тумбс. – Но даже британский премьер-министр понимает, что эти требования смешны.
– Все всё понимают. Только Сьюард надеется не пойми на что. И США уже не союзник, а вассал. Пока де-факто, но наверняка скоро станут и де-юре. Альбионцы, не просто так получившие прозвище «коварные», знают, как эти афёры проворачивать.
– Нельзя исключать…. О, что-то интересное, Виктор. Послушаем.
И верно, вместо Пальмерстона начал говорить Эдуар-Антуан Тувнель, напоминая о том, что Франция тут тоже не просто так присутствует. И он предлагал нам, представителям Конфедерации, в знак доброй воли отказаться от части претензий, тем самым усиливая претензии на оставшуюся часть. Конечно, это было озвучено в весьма элегантных формах, но суть всё едино оставалась неизменной.
– Хорошо. Пусть будет так, – изображая на лице вселенскую скорбь, откликнулся Тумбс. – Войска Конфедерации покинут Вашингтон и земли по ту сторону реки Потомак. Река – неплохая граница между нашими странами на этом участке. Но взамен пусть госсекретарь Сьюард прекратит изображать падающую в обморок юную леди при одном упоминании о компенсации за то, что мы освобождаем негров. В конце концов, именно это провозгласил чуть ли не важнейшей целью войны его же президент! Или Авраам Линкольн готов прилюдно дезавуировать собственные слова, признав, что весь его путь политика был пропитан ложью с самого начала?
Ещё один щелчок по носу. Унизительный, показательный, вытаскивающий наружу то, о чём все знали, но не говорили открыто. Даже Горчаков, явно не питающий, в отличие от своего императора, симпатии к Конфедерации, не удержался от замечания:
– Неприятность обещаний, даваемых народу, состоит в том, что иногда их приходится исполнять. Уважаемый мистер Линкольн слишком громко заявил о своём крестовом походе во имя освобождения рабов. В глазах всей Европы предложение Конфедерации будет воспринято как уступка, готовность избежать демонстративного унижения побеждённых. Не контрибуция, а компенсация за потерю столь ценного… ресурса. Тут вам, мистер Сьюард, можно торговаться лишь о цене, но не о самой оплате.
– Или обменять на часть земель, – это уже лорд Пальмерстон вновь напомнил о важности своего мнения.
Понявший, что тут не выкрутиться, госсекретарь США стал пытаться обменять готовность заплатить на возвращение Орегона, Западной Виргинии и, само собой разумеется, Нью-Йорка. Но и тут пришлось его довольно жёстко обламывать, параллельно отбиваясь от серьёзного давления Пальмерстона, осторожного воздействия Тувнеля и почти незаметных попыток поддержки последнего Горчаковым.
