* * *
Тило находилась там, где проводила большую часть вечеров, — в маленькой чайной на узкой улочке недалеко от гробницы хазрата Низамуддина Аулии, куда всегда заходила по дороге с работы домой, когда к ней подошел молодой человек, спросил, действительно ли ее зовут С. Тилоттама, и вручил ей записку, в которой было сказано: «Пристань номер 33, Шахин, озеро Дал. Приди туда двадцатого». Подписи не было, но в углу листка была карандашом нарисована лошадиная голова. Когда Тило подняла голову, посланец уже исчез.
Тило взяла двухнедельный отпуск в архитектурной фирме на площади Неру, села в поезд, шедший в Джамму, а потом — ранним утром — в автобус, следовавший рейсом из Джамму в Сринагар. Они с Мусой долго не виделись. Она поехала, помня, что было когда-то между ними.
До этого она ни разу не бывала в Кашмире.
Вечерело, когда автобус вынырнул из длинного туннеля в горах — единственного прохода, связывавшего Индию с Кашмиром.
Осень в долине — это время бесстыдного изобилия. Косые лучи солнца освещали лиловый туман цветущих крокусов. Деревья в садах гнулись под тяжестью спелых фруктов, кроны чинар пылали красноватым огнем. Спутники Тило, в основном кашмирцы, вдыхая ароматы садов, различали не только запахи яблок, груш и спелого риса, но и могли наверняка сказать, мимо чьих яблонь, груш и рисовых полей проезжал автобус. Был и еще один запах, знакомый им всем, — это удушливый запах страха. Он отравлял воздух и превращал тела людей в камень.
По мере того как старый, дребезжавший на неровностях дороги автобус со своими притихшими пассажирами углублялся в долину, напряжение становилось все более и более ощутимым. Через каждые пятьдесят метров на обочине дороги стоял до зубов вооруженный солдат. Солдаты были готовы ко всему и пребывали в состоянии опасного напряжения. Солдаты были везде — в полях и садах, на мостах и акведуках, в магазинах и на рынках, на крышах домов. Солдаты прикрывали друг друга, образуя сеть постов, протянувшуюся до самых гор. Что бы ни делали люди, жившие в легендарной Кашмирской долине, — гуляли, молились, купались, шутили, кололи орехи, занимались любовью или ехали домой в автобусе, — они в любой момент находились под прицелом солдатских винтовок, а так как они находились под прицелом, то, что бы они ни делали — гуляли, молились, купались, шутили, кололи орехи, занимались любовью или ехали домой в автобусе, — они были законной мишенью.
Перед каждым блокпостом дорогу преграждал горизонтальный барьер с колючими шипами, способными разрезать на ленты автомобильную покрышку. Перед каждым блокпостом автобус останавливался, пассажиры выходили и выстраивались в ряд вдоль дороги с открытыми для досмотра сумками. Тем временем солдаты обыскивали багаж на крыше автобуса. Пассажиры все это время стояли, опустив глаза. На шестом или седьмом блокпосте Тило увидела припаркованный на обочине бронированный джип со смотровыми щелями вместо окон. Посовещавшись с невидимыми пассажирами джипа, молодой офицер отобрал из шеренги пассажиров троих молодых людей — ты, ты и ты, — которых без лишних разговоров затолкали в джип. Они не сопротивлялись и не роптали. Люди стояли, опустив глаза.
Уже стемнело, когда автобус прибыл в Сринагар.
В те дни небольшой город Сринагар буквально вымирал с наступлением темноты. Закрывались магазины, улицы пустели. На автобусной остановке к Тило подошел какой-то молодой человек и спросил, как ее зовут. С того момента ее передавали с рук на руки. Авторикша доставил ее от остановки на Бульвар. Озеро она пересекла на шикаре, где не было лавок, а только шезлонги. Она возлежала на шезлонге, как новобрачная без жениха. Тило поняла, что это неспроста, что яркие лопасти весел, которыми гребец ударял по воде, были сделаны в форме сердечек. Над озером стояла мертвая тишина. Ритмичный звук ударов весел о воду был похож на тяжелое сердцебиение Кашмирской долины.
Пуф.
Пуф.
Пуф.
Плавучие дома стояли на якоре вдоль противоположного берега озера, уткнувшись носами в корму впереди стоящих судов: ПД «Шахин», ПД «Джаннат», ПД «Королева Виктория», ПД «Дербишир», ПД «Снегопад», ПД «Ветер пустыни», ПД «Дворец гульшан», ПД «Мандалай», ПД «Клифтон», ПД «Нью-Клифтон». Все они казались покинутыми.
«ПД, — объяснил Тилоттаме лодочник, в ответ на ее вопрос, — означает „плавучий дом“».
ПД «Шахин» был самым маленьким и скромным из всех плавучих домов. Когда шикара пристала к нему, на палубе появился маленький человечек, пхеран которого доставал почти до лодыжек, и поздоровался с Тило. Потом Тило узнала имя этого человека — Гульрез. Он поздоровался с ней так, как будто они были давно и хорошо знакомы, словно она всю жизнь прожила в этом доме и вернулась с рынка, куда ездила за провизией. Большая голова на до странности тонкой шее опиралась на мощные широкие плечи. Когда они по узкому, устланному ковром коридору по дороге в спальню прошли мимо маленькой столовой, Тило услышала мяуканье котенка. Человек, улыбаясь, словно гордый отец, обернулся, сверкнув своими изумрудными проницательными глазами.
Тесная комнатка была немногим больше двуспальной кровати, покрытой вышитым покрывалом. На ночном столике стоял пестрый, украшенный цветочным орнаментом пластиковый поднос с бронзовым кувшином, двумя стаканами цветного стекла и маленьким плеером. Пол был застелен узорчатым потертым ковром, потолок был украшен резным узором, а мусорная корзина была лепным шедевром из папье-маше. Тило поискала глазами место, где глаз мог отдохнуть от узора, но тщетно. Такого места в комнате не было. Она открыла деревянные ставни окон, но они выходили на забранные такими же деревянными ставнями такие же окна соседнего плавучего дома. В воде между домами плавали пустые сигаретные пачки и окурки. Тило положила сумку на пол, вышла на крыльцо, закурила сигарету и принялась смотреть на блестящую в звездном свете поверхность воды. Снег на вершинах гор отсвечивал фосфорическим блеском еще некоторое время после захода солнца.
Тило провела в этой лодке в ожидании весь следующий день, наблюдая, как Гульрез стирает пыль с мебели, разговаривает с баклажанами и хаахом в огороде на берегу. После скромного завтрака Гульрез показал Тило свою коллекцию, которую он хранил в большом желтом пакете из дьюти-фри международного аэропорта. На пакете красовалась традиционная надпись: «Смотри! Купи! Лети!» Гульрез выложил на стол все свои драгоценности — одну за другой. Это было нечто вроде книги посетителей: пустой флакон из-под лосьона после бритья «Поло», старые посадочные талоны, маленький бинокль, темные очки с одним выпавшим стеклом, захватанный экземпляр «Одиночного путеводителя», косметичка «Кантас», электрический фонарик, бутылка репеллента от комаров, бутылка жидкости для загара, пустая упаковка из фольги из-под противопоносных таблеток и голубенькие дамские трусики «Маркс и Спенсер», засунутые в жестяную коробку из-под сигарет. Он хихикнул, отвел глаза и, скатав трусики в трубочку, запихнул их в коробку. Тило порылась в своей наплечной сумке и добавила в коллекцию Гульреза ластик в форме клубники и контейнер, в котором обычно хранят грифели для цанговых карандашей. Гульрез, восхищенно улыбаясь, отвинтил крышку контейнера, потом снова ее завинтил. Немного подумав, он положил ластик в желтый пакет, а контейнер в карман. Потом он вышел из комнаты и вернулся с фотографией, на которой он сам был изображен с котятами на руках. Он протянул фотографию Тило с таким видом, будто вручал ей наградной сертификат. Тило приняла подарок с поклоном. Бартер был совершен к взаимному удовольствию сторон.
