P. P. S. Сегодня я переезжаю. Не знаю, правда, куда, и это наполняет меня надеждой.
Окончив письмо, она аккуратно сложила его и сунула в сумку. Нарезала торт, положила его в контейнер и поставила в холодильник. Потом, один за другим, отвязала шарики и заперла их в шкаф. Потом включила телевизор и убрала звук. Какой-то человек продавал на аукционе свои брови. Первоначальная цена была пятьсот долларов. В конце концов, за тысячу четыреста долларов он согласился сбрить брови электробритвой. По лицу мужчины блуждала забавная, застенчивая улыбка. Он был похож на Элмера Фадда в «Чокнутом кролике».
Небо посветлело.
Саддам Хусейн пока не появился.
Похитительница, проявляя легкое нетерпение, выглянула из окна.
На ее телефон пришло сообщение:
«Мы проводим Международный день йоги. Медитация при свечах на берегу бассейна под руководством гуру Хануманта Бхардваджа. Присоединяйтесь!»
Тило набрала ответ:
«Можно я не буду присоединяться?»
Прямо у школьных ворот, на которых нарисованная медсестра вводила нарисованному малышу нарисованную вакцину от полиомиелита, группка заспанных работниц-мигранток со строительства дороги окружила маленького мальчика, который, согнувшись, как запятая, скорчился над открытым канализационным люком. Женщины стояли, опираясь на свои лопаты и кирки, словно ожидая представления поп-звезды. Запятая не отрываясь смотрела на одну из женщин — ее, запятой, мать. Но вот вдохновение посетило мальчика, и он сделал лужу. Рядом с люком расплылось пятно, похожее на желтый лист. Мать положила на землю кирку и подмыла ребенка грязной водой из старой бутылки из-под минеральной воды. Остатком она сполоснула руки и смыла желтый лист в люк. Этим женщинам в городе не принадлежало ничего. Ни крошечного клочка земли, ни последней лачуги в трущобах, ни кусочка жестяной крыши над головой. Канализация им тоже не принадлежала. Но теперь они внесли прямой, оригинальный взнос, сделали экспресс-отправление, да не куда-нибудь, а в эту самую канализацию, захватив пусть небольшой, но плацдарм. Мать взяла запятую на руки, взвалила кирку на плечо, и маленькая компания двинулась дальше.
Улица опустела.
Потом, словно их уход был сигналом, появился Саддам Хусейн. Явление протекало в следующем порядке:
Звук
Образ
Запах (вонь).
Желтый муниципальный грузовик свернул в переулок и остановился в нескольких домах от дома Тило. Саддам Хусейн спрыгнул с пассажирского сиденья (с той же живостью, с какой он обычно спрыгивал с лошади), ища глазами окно Тило на третьем этаже. Она высунула голову и помахала рукой, показав, что ворота открыты и Саддам может подняться.
Она встретила его в дверях с собранной сумкой, ребенком и коробкой с клубничным тортом. Товарищ Лаали же ждала Саддама на лестнице, словно вновь обретенного возлюбленного. Она усердно вихлялась всем телом из стороны в сторону, прижимала уши и кокетливо косила глазами.
— Твоя? — спросил Саддам после того, как они представились. — Можем ее забрать. Места хватит на всех.
— У нее есть щенки.
— Арре, и в чем проблема?..
Он осторожно снял щенков с мешка, на котором те лежали, раскрыл его и вывалил их туда — словно кучку пищащих, вертящихся баклажанов. Тило заперла дверь, и маленькая процессия зашагала по лестнице к выходу.
Саддам с сумкой и мешком с щенками.
Тило с ребенком и тортом.
И Товарищ Лаали, с бесстыдной преданностью бегущая за своей новообретенной любовью.
Кабина водителя была велика, как небольшой гостиничный номер. Водитель, Нирадж Кумар, и Саддам Хусейн были старыми друзьями. Саддам (гений предусмотрительности и внимания к деталям) поставил к двери вместо ступеньки деревянный ящик из-под фруктов. Товарищ Лаали запрыгнула в кабину, а за ней последовали Тило и мисс Джебин Вторая. Они уселись сзади, на красную, обитую искусственной кожей скамью, на которой в таких машинах спят сменяющие друг друга водители-дальнобойщики. (Муниципальные мусоровозы не совершали дальних рейсов, но спальные места для водителей там тоже были.) Саддам сел впереди, на пассажирском сиденье, поставив между ног мешок со щенками. Он раскрыл горловину мешка, чтобы щенки не задохнулись, надел темные очки и дважды, как автобусный кондуктор, легонько стукнул по двери, давая сигнал к отправлению. Машина тронулась.
Желтый автомобиль ярким пятном двигался по городу, оставляя за собой шлейф невыносимого зловония от раздутого коровьего трупа. В этот раз, в отличие от прошлой поездки Саддама с таким же грузом, дело происходило в столице страны. Гуджарату ка Лалле оставалось еще целый год ждать премьерского трона, оранжевые попугаи затаились и выжидали, копя силы. Так что они были в безопасности — во всяком случае пока.
Грузовик прогрохотал мимо ряда автомастерских, возле которых вперемежку продолжали спать люди и собаки, вымазанные машинным маслом.
Потом они проехали мимо рынка, мимо сикхской гурдвары, потом мимо еще одного рынка. Промелькнул госпиталь с больными и их родственниками, стоявшими лагерем на обочине дороги. Проплыла мимо толпа возле круглосуточной аптеки. Машина взобралась на эстакаду, на которой все еще горели фонари.
Проехали они и Город-сад с его пышными, ландшафтными перекрестками.
По мере продвижения сады исчезли, дорога стала хуже, на мостовой стали попадаться тела спящих существ — собак, козлов, коров, людей. Припаркованные моторикши стояли вдоль дороги, напоминая скелет змеиного позвоночника.
Нестерпимо воняя, грузовик взбирался на горбатые мосты, приближаясь к стенам Красного форта. Обогнув окраину Старого города, грузовик, наконец, прибыл на постоялый двор «Джаннат» близ похоронного бюро.
* * *
Анджум уже ждала их. По ее лицу, освещая могильные плиты, блуждала восторженная, почти экстатическая улыбка.
Наряд Анджум был просто блистателен, она сверкала блестками и шелком, вспомнив свои прежние славные дни. Она сделала макияж и ярко накрасила губы, она выкрасила волосы и вплела в толстую косу красную ленту. Она заключила Тило и мисс Джебин в медвежьи объятия и многократно их расцеловала.
Она организовала приветственную встречу, праздник. Постоялый двор «Джаннат» был украшен воздушными шариками и яркими лентами серпантина.
Собрались и пышно разодетые гости: Зайнаб, пухлая восемнадцатилетняя девушка, изучавшая теперь модный дизайн в местном политехническом колледже, Саида (сдержанно одетая в строгое сари — помимо того, что она была устадом Кхвабгаха, она еще и возглавляла некоммерческую организацию, боровшуюся за права трансгендеров), Ниммо Горакхпури (привезшая из Мевата три кило свежей баранины для праздника), Ишрат Прекрасная (решившая продолжить затянувшийся визит), Рошан Лал (со своим непроницаемым, как у игрока в покер, лицом), имам (который пощекотал мисс Джебин своей бородой, потом благословил девочку и произнес молитву). Устад Хамид играл на гармонии и приветствовал ребенка рагой «Тилак Камод»:
