а) Исламистским повстанцем, считающим, что все кафиры должны быть уничтожены.
б) Агентом оккупантов, хотевшим, чтобы люди подумали, будто его убили исламистские повстанцы, которые считают, что все кафиры должны быть уничтожены.
в) Ничто из перечисленного.
г) Человеком, который хотел, чтобы все свихнулись, стараясь понять, кто мог убить Матту.
Хадиджа говорит…
В Кашмире, когда мы, просыпаясь, говорим «доброе утро», мы хотим сказать «доброго оплакивания»
[41].
Времена меняются
Бегум Диль Афроз была известной оппортунисткой, которая всерьез верила, что, меняя время, мы изменяемся сами. Когда Движение набирало силу и было на подъеме, она перевела свои наручные часы на полчаса вперед, поставив их по пакистанскому стандартному времени. Когда же оккупанты прижали Движение и загнали его в подполье, она снова перевела часы на индийское стандартное время. В долине бытует поговорка: «Часы бегум Диль Афроз — это на самом деле не часы, а газета».
Вопрос 1: Какова мораль этой истории?
Апрельский День дураков 2008 года: на самом деле это апрельская Ночь дураков. Всю ночь люди с одного мобильного телефона на другой передают одну новость: «Боестолкновение в одной деревне в Бандипоре». Армия и силы безопасности заявляют, что получили достоверную агентурную информацию о том, что мятежники — глава местного отделения организации «Лашкар-э-Тайба» и его сообщники — в одном из домов деревни Читхи-Банди. Солдаты и полицейские атаковали дом. Перестрелка продолжалась всю ночь. После полуночи военные объявили, что операция успешно завершена. Было сказано, что двое повстанцев убиты. Полицейские, однако, заявляют, что убитых не было.
Вместе с П. я отправилась в Бандипору. Мы поехали на рассвете.
От Сринагара до Бандипоры дорога вьется среди горчичных полей. Поражает загадочностью тихая гладь озера Вулар. Хрупкие лодки скользят по нему, как модели по подиуму. П. говорит, что недавно военные в ходе «Операции доброй воли» взяли на борт военного корабля 21 ребенка, чтобы покатать их по озеру. Корабль перевернулся. Все дети утонули. Когда родители погибших детей вышли на демонстрацию протеста, по ним открыли огонь. Счастливы те, кого убили.
Говорят, что Бандипора «освобождена». Так же, как когда-то была освобождена Сопора. Как до сих пор «освобожден» Шопиан. Бандипора расположена у подножья горы. Приехав, мы обнаружили, что перестрелка еще не кончилась.
Деревенские сказали нам, что она началась в половине четвертого предыдущего дня. Людей под дулами автоматов выгоняли из домов. Им приходилось бросать дома незапертыми. Горячий чай стоял на столе, книги лежали раскрытыми, домашняя работа была брошена неоконченной. Еда осталась на огне, лук жарился в сковородках, порезанные помидоры так и не были добавлены к мясу.
Жители сказали, что в деревне находится больше тысячи солдат. Некоторые утверждали, что их больше — четыре тысячи. Но ночью страх усиливается, может быть, люди принимали стволы чинар за солдат. Стрельба продолжалась, когда забрезжил рассвет, и не только грохот выстрелов тревожил селян, но и более неприметные звуки — звуки открываемых шкафов, похищаемых купюр и драгоценностей, треск разбиваемых ткацких станков. Скот заживо поджаривался в стойлах.
Большой дом, принадлежавший брату известного поэта, был разрушен до основания. От него осталась только груда камней. Никаких трупов не обнаружили. Повстанцы смогли ускользнуть. Или, возможно, их там не было с самого начала.
Но почему военные до сих пор здесь? Солдаты с автоматами, саперными лопатками и гранатометами держали под прицелом толпу.
Еще новости:
Двое молодых людей были схвачены у расположенной неподалеку бензоколонки.
Толпа в сильнейшем напряжении.
Военные уже объявили о ликвидации двух террористов в Читхи-Банди. Но теперь они должны предъявить трупы. Люди-то знают, как все происходит в реальной жизни. Иногда сценарии перестрелок пишут загодя.
— Если нам покажут только что сгоревшие трупы, мы примем выдумки военных.
Индия вон! Убирайся домой!
Люди замечают солдата, стоящего на минарете деревенской мечети, как на наблюдательном пункте. Он не снял ботинки, войдя в святое место. Поднимается громкий ропот. Солдат не спеша поднимает автомат и прицеливается. Все стихает, воздух съеживается и твердеет.
От бывшего дома брата поэта доносится громкий хлопок. Это сигнал. Сейчас солдаты уйдут. Деревенская улица слишком узка для нас и солдат одновременно, и нам приходится прижаться к стенам домов, чтобы дать им пройти. Солдаты проходят мимо. Их провожают тихими проклятьями, которые несутся им вслед, как свист ветра. Солдаты пристыжены и озлоблены. Чувствуется, что они испытывают и беспомощность. Все это может измениться в долю секунды.
Единственное, что им надо для этого сделать, это развернуться и открыть огонь.
Тогда людям останется одно — упасть и умереть.
Когда мимо проходит последний солдат, люди бросаются к развалинам сгоревшего дома. Искореженная жестяная крыша до сих пор чадит. Стоит открытый сундук, из которого вырываются языки пламени. Что может так красиво и живописно гореть?
Люди становятся на гору обгорелых камней и скандируют:
Хум кья чахтей?
Азади!
Они зовут «Лашкар»:
Айва-айва!
Лашкар-э-Тайба!
* * *
Новости продолжают прибывать.
Силами специального назначения арестован Мудасер Назир.
Приходит его отец. Он тяжело и поверхностно дышит. У него серое, как пепел, лицо. Он выглядит как осенний лист весной.
Его мальчика увезли в армейский лагерь.
— Он не повстанец. В прошлом году его ранили во время протестов.
— Мне сказали, что если я хочу получить сына, то должен отправить к ним дочь. Говорят, что она — связная, что она помогает переправлять имущество повстанцам «Хизба».
Может быть, это правда, но может быть, и нет. Но, как бы то ни было, она обречена.
Я буду помогать повстанцу из «Хизба» переправлять имущество.
И он убьет меня за то, что я — это я.
Скверная женщина с непокрытой головой.
Индианка.
Индианка?
Это неважно.
Так все это и происходит.
Ни о чем
Я бы с удовольствием написала что-нибудь замысловатое, что-то вроде тех рассказов, в которых происходят всякие пустяки, о которых можно много писать. В Кашмире так не получится. То, что здесь происходит, не отличается замысловатостью. Здесь слишком много крови для хорошей литературы.
