От этого она пришла в неописуемую ярость и впала в психоз. В глазах появился заговорщический блеск. Она днями и ночами планировала побег. Она предлагала взятки сестрам и санитаркам. Одному молодому врачу она обещала завещать свою школу и земельный участок, если он поможет ей выбраться из госпиталя. Дважды она пробегала по коридору в своей больничной пижаме. С тех пор за ней неотступно наблюдали две медсестры, которым иногда приходилось силой удерживать больную в постели. Когда она до предела утомила весь персонал, врач сказал, что госпиталь не может позволить себе круглосуточное наблюдение и что больную придется привязать к койке. Тило, как ближайшую родственницу, попросили подписать соответствующие документы. Тило попросила дать ей последний шанс успокоить мать. Врачи согласились, правда, не слишком охотно.
Когда Тило в последний раз звонила Наге из госпиталя, она сказала, что ей разрешили находиться с матерью неотлучно, потому что она нашла способ утихомирить беспокойную больную. Наге показалось, что в голосе жены прозвучали смешливые нотки и даже неподдельная любовь. Тило сказала, что нашла простой и эффективный способ. Она села на стул у постели матери, положила на колени блокнот, и мать начала диктовать ей бесконечные заметки. Иногда это были письма: «Дорогой отец, запятая, со следующей строки: я заметила… ты поставила запятую после „Дорогой отец“?» По большей части все это был несусветный бессвязный вздор. Тило сказала также, что эта диктовка помогает матери чувствовать, что она все еще капитан корабля и от нее что-то зависит, и это хорошо ее успокоило.
Нага не совсем понял, что имела в виду жена, и сказал ей, что она и сама говорит, словно в бреду. Тило в ответ рассмеялась и сказала, что он все поймет, когда увидит записи. Он вспомнил, как сильно удивился тогда личности Тило, которая лучше всего чувствовала себя у постели галлюцинирующей матери, притворяясь ее стенографисткой.
Все в этом мире кончается, и в Озерном госпитале тоже все подошло к концу — не радужному, но ожидаемому. Тило вернулась после похорон матери, исхудавшая и еще более замкнутая, чем раньше. Рассказ о последних днях и смерти матери был короток и больше напоминал клинический отчет. Через несколько недель после возвращения в Дели Тило принялась за свои бесцельные странствия по городу.
Нага так и не увидел тех записей.
В то утро, когда он бесцельно листал историю болезни тещи, Нага наткнулся на те записи. Они были написаны почерком Тило на линованных страницах, вырванных из блокнота, сложенных и засунутых между страницами истории болезни, назначениями, картами наблюдения и данными о насыщении гемоглобина кислородом. Читая эти записи, Нага все больше осознавал, насколько плохо знал он женщину, с которой прожил четырнадцать лет, и как мало суждено ему о ней узнать.
9.07.2009
Ухаживай за горшечными растениями, они могут погибнуть.
А эта складка — мятое одеяло — я бы могла их всех исправить.
Что это говорит о тебе, госпожа Посол, девушка-строитель из парайев?
Эти люди в голубом возят дерьмо. Это твои родственники?
Насколько я знаю, Паулоз не уживается с орхидеями, он их убивает. Это проблема касты париев.
Попроси Биджу или Реджу забрать нас.
Ты слышишь ночами собак? Они приходят за ногами диабетиков, которым ампутировали конечности и выбросили их прочь. Я хорошо слышу, как псы воют, убегая с человеческими руками и ногами. Никто им этого не запрещает.
Это твои собаки? Они мальчики или девочки? Кажется, они любят сладости.
Ты не можешь достать мне хороших китайских фиников?
Хоть бы эти голубые перестали виться вокруг нас.
Мы должны быть очень осторожны — ты и я. Ты же и сама это знаешь, не так ли?
У меня взяли на анализ слезы и убедились, что в них нормальное содержание соли и воды. Глаза у меня сухие, и мне приходится все время их промывать и есть сардины, чтобы делать слезы. Знаешь, в сардинах так много слез.
Эта девушка на входе поразительно играет в лотерею.
Пошли?
Попроси Реджу взять машину. Я просто не могу и не хочу просить.
Привет, очень рада тебя видеть! Это моя внучка. Она себя не контролирует, поэтому последи за чистотой этого места.
Как только придет Реджу, мы отнимем его машину и убежим. Горшочек возьмем, а говно оставим.
Приходи и шепни мне что-нибудь. Меня заело. Тебя тоже заело?
Мы сядем на горшок и попрыгаем на нем.
У меня есть «Джонни Уокер». Он пришел нас покрыть?
Я просто пользуюсь двумя простынями. Но что мне делать с ногами?
Придет ли лошадь?
Я объявила большую войну бабочкам.
Ты выйдешь — как можно быстрее — с Принси, Найси и друзьями? Возьми бронзовую вазу, скрипку и нитки. Оставь дерьмо и темные очки и забудь о сломанных стульях, их здесь много, и можно поменять один на другой.
Эта девушка в клетку поможет тебе убрать говно. Скоро придет ее отец и все уберет. Я не хочу, чтобы его застукали с тобой. Нам надо, чтобы мусор был убран.
Выглядывая за занавески, ты видишь там толпу людей? Я чувствую, что они там. Я определенно чувствую их вонь. Вонь толпы, с гнильцой, как от моря.
Думаю, тебе надо бросить свои стихи и оставить все планы касательно Элискутти. Она совершенно безобразна, страшна, как смертный грех. Хотелось бы мне иметь ее фотографию, чтобы было над чем посмеяться. Вот какая я плохая.
Епископ захочет увидеть меня в гробу. Это большое облегчение. Потому что все это будет на моих похоронах. Никогда не думала, что до этого дойдет. Идет дождь или светит солнце? Что сейчас — день или ночь? Будьте любезны, кто-нибудь, скажите мне.
Вот это КОЙКА.
Уберите отсюда этих коней.
Думаю, это нехорошо — взять эту девочку и выпотрошить ее.
Встать!!!
Я ухожу, а ты делай, что хочешь. Получишь здесь изрядную трепку.
Как тебе не стыдно стоять здесь и говорить всем, что ты — Тилоттама Ипе, хотя это и не так. Я ничего не скажу тебе ни о тебе, ни о себе, и не надейся.
Я буду стоять здесь и просто говорить: «Делай то и делай это», а ты будешь с радостью и готовностью делать. С завтрашнего дня не будешь получать за это никакой платы. Ты написала. Я буду каждый раз тебя штрафовать.
Пойди и скажи всем: «Это моя мать, мисс Марьям Ипе, и ей сто пятьдесят лет».
У них хватит лекарств на всех этих лошадей?
Ты замечала, как люди похожи на лошадей, когда зевают?
