Коля и Вика были недолго. Убедившись, что с Сашей «полный порядок», поспешили на улицу, посидеть в машине у Коли. Им на смену пришла мама Саши, Ольга Сергеевна. Виновато опуская перед сыном глаза, женщина пыталась что-то сказать, но разговора не получалось. Перекидываясь незначительными фразами, она наконец-то взяла руку сына и, прислонившись лицом к его груди, заплакала:
— Прости, меня, сынок!
Коля Назаров и Лёша Авдеев принесли пакет со всевозможными яствами. Пока Лёша выкладывал фрукты, Коля хитро подмигнул Саше и, заслонив друга спиной от Вали, прошептал ему на ухо:
— Там, на дно тумбочки, Авдей тебе три банки с пивом поставил...
Валя услышала, сердито сдвинула брови:
— Нельзя ему, что это за безобразие?
Семёныч каким-то ухом услышав разговор, поспешил успокоить:
— Не бойся, красавица. В небольших дозах алкоголь даже полезен!
На его слова (возможно, подслушивая разговор за дверью) в палату влетела Наталья Петровна:
— Эт-то кто тут про спиртное разговоры ведёт? Ты, что ли, Семён? Я вот те налью в стакан глицерин, будешь у меня трое суток на «утку» крякать!
— Да ты что, Петровна?! Ни в одном глазу после того, как ты вчера нам по стакану спирта медицинского налила!
Присутствующие в палате дружно засмеялись. Санитарка густо покраснела, тайно от всех показала больному кулак, а сама заговорила с посетителями:
— Вы, ребята, долго Сашу не забалтывайте. Ему и так тяжело! Шутка ли, селезёнку вырезали да внутри всё заштопали! А крови сколько потерял! Рана серьёзная!
— Тётя Наташа! — взмолился Саша. — Когда это было? Три недели назад. Я уже совсем здоров!
— Не надо мне зубы заговаривать! То, что ты ещё жив остался — Валеньке спасибо скажи. А доктор велел быть на покое, не вставать, не волноваться. Так что, ребята, потом наговоритесь, когда друг ваш домой приедет. Идите! А ты, Валя, можешь еще пять минуток посидеть.
Женщина выпроводила недовольных парней, ушла сама (на обеденную курицу). На три минуты в палату заплелась неопределённая тишина. По коридору зашлёпали знакомые ноги, к больному заглянула Рита. После короткого приветствия, оценивающе осмотрев присутствующих, наконец-то увидела кудрявого, симпатичного Игоря Красных. Дальнейшее соответствовало характеру девушки. Она изменилась (внимание мгновенно обратилось только на Игоря), развеселилась, стала не в меру словоохотливой кокеткой, которая только и желает привлечь к себе внимание понравившегося ей человека. Начался сумбурный поток.
— Ах, Саша! — обращаясь к больному, но, тайно сверкая глазами в сторону Игоря, заговорила Рита. — Как без тебя все скучают! Ты просто не представляешь! Полпосёлка справляются о твоём здоровье, все привет передают. Баба Акулина, баба Проша, тётя Маша... — за пять минут Рита перечислила жителей округи. — Мамка моя тебе передала горячий поцелуй. Я не буду тебя целовать, пусть Валя целует, она тебя любит!..
Последнюю фразу девушка произнесла просто так, даже не подумав, о чём сказала, будто бросила голодным голубям горсть зерна. Её сознание пылало новой страстью: как привлечь внимание Игоря? Для влюблённых сказанные про поцелуи слова сейчас играли главную роль в отношениях. Саша замер с приоткрытым ртом, Валя густо покраснела, сначала опустила, а потом подняла взгляд, утонула в преданных глазах любимого.
Рита не заметила состояния пары, ей не до того. Обращая на себя внимание всей палаты, девушка открыто кокетничала с больными. Вот она посмотрелась в зеркальце, поправила сбившуюся причёску, надула губки, достала помаду. Все её движения, казалось, настолько важны, будто она ехала на конкурс красоты.
— Ах! — томно закатывая глаза, привлекала к себе внимание кокетка. — У Коли такая плохая машина, так трясёт, что вся прическа сбилась! Всё утро укладку делала, и на тебе! Похожа на мокрую куклу!..
— Зря вы на себя так наговариваете. По-моему, вам очень к лицу причёска, очень даже красиво, — наконец-то подал голос Игорь.
От встречного внимания Рита, кажется, штырь проглотила. Она развернула плечики, выдвинула грудь, выпрямила спину, заиграла талией, мило улыбнулась «чудотворцу», очаровательно прикрыла глаза. Девушке было очень приятно, что ее называют на «вы». Какая девушка не любит, когда ей говорят, что она хороша собой?
— Правда?! А мне казалось, что я выгляжу плохо...
Между новыми знакомыми завязался непринужденный разговор. Другие больные с интересом наблюдали за игрой слов. Саше и Вале на руку, что их на какое-то время оставили без внимания, можно вполголоса поговорить о своём. Валя медленно повернулась спиной к окружающим, закрыла собой любимого так, что оказалась с ним лицом к лицу. Тот бережно приложил руку к её волосам, стал нежно гладить вьющиеся прядки.
— Как ты?! — просто спросил он, желая показать в этом вопросе все интересующие его проблемы.
— Я? Как всегда, нормально. Дом, школа, мысли о тебе, — искренне ответила подруга, вздрагивая от каждого прикосновения ласковых рук.
— Акулина Мироновна?!
— Одна осталась. После похорон дочери уехали. Постарела сильно, лицо почернело, ноги отказывают. Всё сидит у окна, смотрит на улицу. Плачет, о тебе спрашивает. Я хожу к ней каждый день, где дров, где воды принести...
— Мать моя?
— Не пьёт с того дня, как тебя увезли.
— Надька Лузгачёва?!
— Опять по посёлку бегала. Дети пока у бабушки, но хотят в детский дом определять.
Саша на некоторое время замолчал, потом, будто невзначай, спросил о главном, наболевшем:
— Как было «там» после всего?
Валя вздрогнула, по этому движению было понятно, что ей неприятно всё вспоминать:
— Ничего не было. На следующий день, утром, я пошла с милицией. Ночью большой снег выпал, наверно, сантиметров двадцать. Как ты говоришь — перенова. Все следы завалило. Я едва нашла место (по воронам): птицы начали лицо Толику клевать... Страшно! Хорошо, что с милицией овчарка была, нож нашла. Он в снегу был, рядом, где Малыш стоял. Сначала следователь думал, что Косой Толика ножом убил, а потом тебя в спиде ткнул, но на ноже отпечатки пальцев одного Толика. Потом я вспомнила, что Косой говорил, что Толик на рог глазом ткнулся, а ты спиной на другой нож упал, что на ружье был. В общем, рассказала всё, как было.
— А Косой?! — затаив дыхание, спросил Саша. — Нашли?
— Нет. Как тебя на лыжах привёз, мне передал и исчез. Наверно, в тайгу ушёл. Вертолёт два дня над лесом летал. Все дороги неделю были перекрыты, но так никого и не поймали. Следователь говорит, что до того запутанная история, даже «списать» не на кого. Хотя все грехи падают на Косого: раз сбежал, значит, виноват.
Юноша тяжело вздохнул: неприятное, двоякое ощущение от произошедшего. Косой сам толкнул его на штык, но опять же, помог вывезти к деревне. Как расценивать его поступки?
