— Знаю, — тихо подтвердил Саша. — Сам видел.
— Что, нашёл рогалика?
— Да. Только не нашел, а они сами ко мне пришли.
— Как-то? Через путик проскочили? — Дед от любопытства ухватил кулаком борода.
— Да нет, не прошли, а наоборот, маленько не дотянули, — степенно, возможно, нарочито распаляя воображение своего учителя, заговорил юноша. — Звери на старом пожарище остановились. Я ещё когда туда шёл, кулёмку поднимать стал. Слышу, как в стороне кто-то сушняк рубит. Сразу не придал этому значения, думал, человек, да и ладно. А сегодня назад возвращался, не стерпел, решил заглянуть, следы проверить — кто это там у меня под боком ходит? Свернул с лыжни, скатился на поляну и сразу наскочил на них. В рябиннике стоят три марала: бык шестилеток, корова и телёнок. Из снега только головы торчат.
— Ишь как! — взволнованно зацокал языком дед Еремей. — Ну и что дальше было?
— А ничего... Подошёл я на лыжах, метров десять до них осталось. Они сдвинуться не могут. Бык пытался отбежать: прыгал, как лягушка в сметане, а толку никакого. Корова ушами прядёт, голову повесила, видно, смерть чует. А телёнок встать не может, глаза только открывает...
— И что, «дошли» — хуже нет?
— Одни рёбра торчат, шерсть клочками, — подтвердил Саша. — Бык ещё как-то держится: я отошёл, он есть стал. Корова тоже к осине потянулась. А телёнок, наверно, помрёт...
— Во как!... — притихшим голосом проговорил дед Еремей. — Видно, откуда-то из тайги на мелкоснежье выходили, но не дотянули. Загнали сами себя по большому снегу, из сил выбились... И что ты теперь?
— Что? — не понял Саша.
— Дык, мясо дома, рядом, на горе. А у вас в семье с едой проблемы. Бить будешь?
— Ты что, Еремей Силантьевич? Кого бить? Кожа да кости... Не могу я так, по такому снегу. Если бы промысел был, во время гона или на солонце, тогда другое дело. А это называется убийство.
— Вон как ты думаешь! — расслабился дед Еремей. — Что же, похвально... — И пытливо посмотрел в глаза Саше. — А если кто другой маралов найдёт? Посёлок-то рядом. Поднимется человек на Осиновую гору, а звери «у порога» жируют. Не каждый будет разглядывать, что у них кожа да кости. Что тогда?
— Не знаю... — рассеянно ответил парень.
От дома Еремея Силантьевича до Сашиных ворот двести шагов. Небольшое расстояние или, как говорит старожил, «картошку добросить можно». Спокойным шагом идти полторы минуты. Но как преодолеть этот отрезок пути быстро, если между ними по соседству живут Сухановы?
Проходит Саша мимо Валиной калитки, а ноги не слушаются. Голова непроизвольно поворачивается в сторону крестового дома: увижу или нет? Движения становится медленными, он останавливается, смотрит на зашторенные окна: кто-то ходит в зале. По спокойной, слегка сутулой тени узнал бабушку Тамару. В комнате Вали чернота. Наверное, нет дома или спит. Хотя как можно спать в восемь часов вечера? Он остановился: может, зайти, спросить её?
Неудобно, стыдно. Нужно найти какой-то повод. Но какой? Остаётся одно — какое-то время подождать. Вдруг девушка выйдет прогуляться. Но сколько можно стоять? Полчаса, час, два? Всё едино никакого толку. Отправить мысленный импульс: «Валя, выйди на улицу!» Только вот Саша не экстрасенс...
В бессмысленном ожидании влюбленный простоял десять минут. Видно, что по комнатам кто-то ходит, но не та, с кем он так хочет встретиться. У девушки походка быстрая, движения резкие. Нет, за это время она бы себя как-то проявила.
Мимо проехало несколько машин. Узкая дорога не оставляла места для одинокого пешехода: уступая место, Саше приходилось отходить в сторону, ближе к воротам. Яркий свет фонаря во дворе, освещающий тропинку, подсказывал, что следы человека оставлены здесь не случайно.
Саша вспомнил напутственные слова бабушки Акулины: «Если провидению будет угодно, вы обязательно встретитесь и всё у вас будет хорошо!» Видимо, провидению не нужна их встреча. Время идёт, а он стоит один. Это выглядит смешно, как желание снега летом. Не лучше ли добиться встречи с любимой девушкой в другой раз?
Он сделал несколько шагов в сторону своего дома. Послышались негромкие голоса. Немного привыкнув к темноте, удалось различить две фигуры: навстречу шли два человека. Возможно, они видели, как парень стоял у ворот Сухановых. Негромкий разговор быстро закончился, из чего можно было заключить, что на него обратили внимание. Была слышна мягкая, торопливая поступь шагов, видны быстрые движения, невысокая знакомая фигурка. От неожиданной встречи его ноги вдруг стали ватными, сердце забилось с удвоенной силой, в голове вспыхнул жар костра.
Валя тоже узнала Сашу. Поравнявшись с ним, девушка замедлила шаг, в нерешительности выбирая: просто приветствовать его и пройти мимо или остановиться для разговора. Младший брат соседки, тринадцатилетний Вася, первым протянул руку, понял, кто перед ним. Только ему было непонятно, почему Саша топчется у их ворот, а не заходит в дом.
На минуту растерявшись, не зная, с чего начать разговор, девушка начала пояснять цель вечерней прогулки с братом. Саша понял, что она на какое-то время задержится.
— Мы с Васей в школу ходили, там все наши ёлку наряжали, зал украшали. Послезавтра у младших классов утренник, а потом вечер для старшеклассников.
Саша вдруг вспомнил, что через несколько дней Новый год, о котором в череде своих забот он совсем забыл. Наконец-то, приободрившись, выискав тему для общения, он заговорил:
— А какое сегодня у нас число? — Сосед смешно хлопнул себя по носу. — Совсем дни попутал, отстал от времени, как мамонт.
Валя негромко засмеялась. Кажется, напряжение было снято, хотя дальнейшей темы для разговора Саша не находил.
— Некогда мне с вами, пойду домой, есть хочу, — по-взрослому бросил Васька и зашагал к дому.
Молодые люди остались вдвоём. На короткий миг возникла пауза: разойтись и опять не встречаться долгие месяцы или задержаться. Оба чувствовали, что между ними протянулась невидимая ниточка желанного общения, с Сашиной стороны подстёгиваемая искренними чувствами пока что безответной любви, а от Вали живым интересом к перемене.
До сегодняшнего вечера Валя видела в Саше друга детства. Для неё юноша был незаменимым человеком, как брат, которого она встречала ежедневно и не думала, что он может исчезнуть из её жизни. Это был тот товарищ, к которому можно всегда обратиться и не встретить отказа. Другие мальчишки из старших классов уже были объектом внимания девчонок. В то время друг так и оставался просто «Сашкой из детства», которому можно легко, не стесняясь, доверить завязать на спине упругий купальник, несвоевременно развязавшийся на пляже.
Сегодня всё изменилось. Девушка не видела товарища несколько месяцев, так сложились обстоятельства. Только сейчас вдруг она поняла, что ей не хватало его всё это время. В своей обманчивой любви к Коле Назарову она забыла
Сашу, как свою старую, потрёпанную, неблагодарно заброшенную куклу. Иногда, в часы тоски по детству, Валя заглядывала «под кровать»: «Где ты, моя Катя...?» — но не находила то, что искала.
