— Опять, бабушка, лопату в руки взяла? Говорила тебе, приду из школы, всё сделаю сама!
— Мне не тяжело. Снежок-то — пухляк, лёгкий, кидай, да и только, сам летит, — улыбается внучке она. — Мне что? Я привычная. Всю жизнь снег лопатила. В молодые годы-то как ты была, с девчатами дороги чистили. Тракторов, как сейчас, не было. С самого утра, как сейчас помню, возьмём лопаты, и за работу с песнями! Эх, весело было!
— Ладно, бабушка! Потом расскажешь. Давай сюда твоё орудие, — забирая лопату, перебила Валя. — Сейчас переоденусь, уберу остатки. И уже с крыльца крикнула: — Васька из школы пришёл?
— Так вперёд тебя ещё, поел да куда-то по дружкам побёг, — ответила старушка, — с лыжами. Видать, куда в лес собрались идти. И уже тише: — Такой же, как и ты, не сидится...
В доме тишина. Родители на работе. Тринадцатилетний брат успел сбежать от сестры и от уроков. На горячей печи едва слышно свистит чайник. В комнате на стене чакают китайские часы. Услышав шаги хозяйки, с кровати спрыгнула серая Мурка, приветственно замяукала, стала крутиться под ногами.
На кухне вкусно пахнет борщом и пшённой кашей. В комнатах чисто, уютно. Во всём видна заботливая рука бабушки, которая успела сделать за внучку всю домашнюю работу.
Негромко напевая мотив запомнившейся песни, девушка быстро переоделась, вновь вернулась во двор. Бабушка с метлой в руках повторно расчищает тропинку к воротам. Внучка подошла к ней, отобрала орудие труда:
— Сказала тебе, всё сама сделаю!
— А я что, буду на печи сидеть? Без работы я умру...
— Вот ещё, придумала! А кто у меня на свадьбе будет блинчики печь? Ты мне обещала. А до моей свадьбы, ох, ещё как далеко!
— Ой ли? Не успеешь оглянуться! Вон, сегодня ты какая-то, на себя не похожа. Посмотри на меня, — бабушка Тома внимательно прищурила глаза. — Что это ты краснеешь? Случилось что?
— Ничего не случилось, — стараясь скрыть взгляд, отчаянно очищая снег, ответила Валя.
— Не скажи... — задумчиво проговорила бабушка. — Видно, и твоё время наступает... Годы идут. Давно ли в мешке с мукой пряталась?
— Бабушка!
— Что, бабушка? Говоришь, не было? Не бойся, ему не расскажу.
— Кому это? — пыхнула перезревшей свёклой Валя.
— Ты сама знаешь «кому», — хитро посматривая куда-то в конец улицы, с усмешкой подливала масла в огонь баба Тома и, больше не смущая
Валю, быстро перевела разговор на другую тему: — Лузгачиха бежит. Опять к Машкелейке за спиртом. Точно! Под курткой пустая бутылка спрятана, думает, не видно. Наверно, сегодня Толик из тайги домой выйдет. Или уже вышел...
Скорая на ногу Надя Лузгачева, среди соседей просто Лузгачиха, средних лет женщина, довольно быстро передвигалась в нужном ей направлении. Лицо выражало уверенность и хорошее настроение, женщина готова была подарить радость всем, кто только мог повстречаться на пути в этот час.
Скоропалительный макияж не в состоянии скрыть следы бурной жизни. Резкие морщинки, серый цвет лица, мешки под глазами, потемневшие от никотина зубы подсказывают, что мать двоих детей Надя Лузгачева злоупотребляет алкоголем и табаком, поэтому к своим неполным тридцати годам выглядит на все сорок.
Сравнявшись с бабушкой и внучкой, Лузгачиха всё же замедлила шаг и, как бы оправдываясь, стала объяснять о цели своего передвижения:
— Здравствуйте, баба Тома! Привет, Валя! Вот, и вы лопатите? Какой нынче снег — не продохнуть! Валит и валит! Никакого удержу нет. Я прямо с самого утра лопату из руте не выпускаю, дорожки чистила. Кидать уже его некуда. Вывозить надо на дорогу, так корыто сломалось.
А тут Толик из леса пришёл. Устал с дороги, в тайге, говорит, тоже снега много, на лыжах тяжело ходить. Так с дорожки отправил меня. Сходи, говорит, Надюха, с устатку возьми бутылочку, а потом надо баньку истопить...
Последние слова о баньке были едва слышны. Словоохотливая Надя уже семенила около ограды деда Еремея.
— Вот что вино с людьми делает, — провожая её глазами, с грустью проговорила бабушка Тамара. — А ведь совсем недавно, в девках, Надька хороша была собой. Глядишь — идёт по улице, королева, да и только! Хорошие парни сватали, а вишь ты, выскочила за Тольку, сама пристрастилась к стопке. Эх, жисть какая... Не будешь себя в руках держать — никто не поможет...
Валя закончила уборку снега, с удовлетворением посмотрела на чистые тропинки. Теперь надо напоить корову, дать сена и... До вечера останется несколько часов. Она посмотрела на бабушку:
— Пойду прогуляюсь...
— Ох, уж в такую-то погоду? А обедать?
— Что погода? Нормальная, идёт снег, а это на скорость не влияет. Обедать не хочу, худеть надо...
— Худеть?! Ладно уж, иди. Всё едино — не отвяжешься... Такая же, как покойный дед: что дождь, что снег, что мороз. Если задумал идти, то отговаривать бесполезно, — пряча в уголках губ улыбку, назидала бабушка Тамара. — Тебе, внучка, надо было мальчонкой родиться. Тогда бы в самый раз и лыжи, и ружьё...
— Бабушка! Какой раз ты об этом говоришь?
— Всё одно, слушай. Ритка вон, губы красит, рядится как кукла, а ты на лыжах куда-то в гору лезешь!
Валя не слушает: быстро напоила корову, задала сена, заскочила в дровяник. Вот они, старенькие, широкие, камусные лыжи. Память от деда. Прочные сыромятные юксы подогнаны по ноге. Всякий раз, когда идёт на них в лес, удивляется лёгкости, прочности, простоте управления. Стоит повернуть ступню вправо, лыжи послушно едут в нужном направлении, когда идёшь в гору, не катятся назад, а под гору развивают такую скорость, что дух захватывает. Но главное преимущество — по какому бы снегу она ни шла, лыжи всегда держат на поверхности. Удобно, быстро, практично.
Валя быстро закрепила юксы (крепления) на валенках. Баба Тома за спиной приговаривает:
— Сегодня Сашка с утра в гору пошёл. Вон его лыжня!
— Знаю я... не в первый раз, — легко вздыхает внучка и уверенно шагает в целик.
Бабушка крестит Валю вслед и тайком вытирает глаза. Наверно, как всегда, вспоминает дедушку Фёдора. В своё время он был знаменитый охотник.
Старожил Осинового хребта
По горе идти легче. Небольшие пригорки, подъёмы, спуски, увалы значительно увеличивают передвижение. Чистая, без ветровалов, тайга не имеет преград. Толстый, редкий осинник перемешивается с густым, высокоствольным пихтачом, разлапистым ельником, молодым пятидесятилетним кедрачом. Края частых полянок заполнены густо разросшейся рябиной.
Выбрать место для прохода просто. Основная масса ветвей на деревьях тянется к солнцу, растёт вверху, от середины ствола, образуя с соседями сплошную живую крону. Внизу, без света, тонкие «руки» давно высохли и отпали. Проходить человеку между гладкими стволами — удовольствие. Единственное утомляющее препятствие — глубокий снег, ниспадающий с небес бесконечным посылом куражливой зимы.
