Конь идет не спеша. Глаза убийцы бегают по сторонам, а сам он в седле сидит как влитой, предупреждая каждый шаг монголки. Янис перевел мушку на грудь, попробовал прицелиться. Далековато, можно промахнуться. Лучше подождать.
Заехал за ель. Еще несколько шагов и появится из-за дерева. Вдруг остановился. Встал. За ветками плохо видно, что делает. Кажется, смотрит в его сторону. Неужели заметил? Плохи дела. Надо стрелять, но нельзя. Пуля через ветки может дать рикошет.
Тот слез с коня, подошел к елке, начал рассматривать ствол, приложил руки ко рту, крикнул резко голосом:
— Гок-гок-гок!
Елка едва не залаяла. Янис вовремя успел зажать ей пасть, ткнул легко в бок. Сам не может понять — что происходит?
Прошло немного времени. Сверху послышались шаги. На призыв возвращался первый конь. Удивился: надо же, как приучен!
Дождавшись его, убийца подозвал к себе, что-то достал из притороченной к боку котомки. Опять за елку что-то делать.
Янис в напряжении: надо стрелять, другого удобного случая не представится.
Вот он вышел из-за ели, встал боком, двигается. Нет, надо подождать, когда повернется грудью. Тот подвязал одинокого коня за уздечку, вскочил в седло и, поворачиваясь, чтобы поехать, проверил, все ли ладно. Потом посмотрел вправо и оказался перед Янисом лицом.
Парень больше не ждал. Прицелившись между плеч, плавно нажал на крючок. Карабин взорвался от грохота выстрела, плюнул огненной смертью, сильно ударив прикладом в плечо. Янис заметил, как во время выстрела всадник перевернулся с коня кубарем, упал на землю. Испуганные лошади, связанные в паре, спотыкаясь и наскакивая друг на друга, бросились в другой конец поляны.
Неистово лаяла Елка. Пытаясь вырваться на волю, от злости грызла поводок. Убедившись, что убийца лежит на месте, Янис отцепил собаку, передернул затвор, выкинул гильзу, загнал в патронник новый патрон и, прицелившись во врага, выстрелил еще раз. Заметил, как тот дернулся, перевернулся на спину, раскинув руки. Хрястнув затвором, опять перезарядил карабин, но уже не стрелял. Быстро спустившись со скалы, подбежал к раненому.
Тот лежал там же, куда упал с лошади. Одна пуля попала в левую сторону груди, вторая немного ниже. Обильная, пульсирующая кровь из ран предсказывала скорый конец. Несмотря на это, убийца еще шевелился и пытался дотянуться до валявшегося неподалеку карабина. Когда Янис подошел к нему, тот не удивился. Повернув голову, криво усмехнулся кровавым ртом, через силу заговорил:
— А… Это ты, немтырь.
— Зачем ты убил Юриса? — наставляя на него ствол, грозно спросил Янис.
— Потому что моего братку… Климку… Того.
— Откуда ты знаешь, что это он?
— А хто же окромя его? Боле некому.
— Это я его, а не он.
— Ты?! — стараясь приподнять голову, немало удивился тот. — А золото где?
— У меня.
— Ты смотри-ка… Кто бы мог подумать… Надо было вас тогда обоих… Не разговаривая… И не его пытать, а тебя на костре жарить. Да ладно теперича. Видно, и на ястреба бывает своя петелька. Отразбойничал я. Хватит, пожил вволю.
— Откуда у Клима было столько золота?
— Дык, сколько старателей по тайге, столько и золота, — после некоторого молчания, теряя силы, ответил убийца.
— И скольких вы убили?
— Тебе, паря, знать не надобно.
— Зовут-то тебя хоть как? — понимая, что тот скоро умрет, спросил Янис.
— Мишка-бродяга… Брагины мы. Все нас боятся.
— Отбоялись! Много вас там еще? Кого следующего ждать?
— Придут… ишо.
— Откуда вы взялись такие? Как только вас земля носит?
Но Мишка-бродяга не ответил. Оскалился белыми, как у волка, клыками, и затих с наполовину прикрытыми глазами. Умер.
Янис обошел его вокруг, толкнул ногой, подобрал карабин, закинул на плечо, оглянулся. В конце поляны, повернув на него головы, стоят лошади, ждут своего хозяина. Вспомнил, что что-то рассматривал на елке Мишка-бродяга, подошел ближе. На стволе, между веток вырезана стрелка, по всей видимости сделанная в прошлом году, показывавшая направление на его зимовье. С краев знак успел заполниться свежей смолой, на нем — непонятные засечки.
Янис похолодел от страха. Понял, что все время после того, как убил Клима-гору, был на волосок от смерти. Если бы Мишка-бродяга пошел здесь в прошлом году, все закончилось бы по-другому. И как ее парень не замечал? Ведь проходил здесь мимо много раз. Когда Клим-гора успел ее вырезать? До того, как нашел избушку, или потом вернулся и сделал метку?
Пока не стемнело, решил закопать убитого. Сходил за лопатой и киркой. Оттащил мертвеца в пихтач, вырыл яму. Столкнул на дно тело, закидал, сровнял с землей, сверху замаскировал дерном. Через два дня молодая трава поднимется, скроет место смерти Мишки-бродяги, трудно будет определить могилу разбойника.
Сгустившиеся сумерки прервали планы Яниса. До рассвета ушел в зимовье. Спал плохо, сказывались перенапряжение, бессонная ночь, убийство Мишки-бродяги. Впервые приснился Клим-гора и его брат. Сидят на улице у костра, пьют самогон, смеются, о чем-то рассказывают друг другу. Янис хотел открыть дверь, прогнать братьев, но та подперта снаружи той елкой, на которой вырезана метка. Заметался по зимовью, стараясь выбраться наружу. Вспомнил про подземный ход. Кинулся под нары, но дыра полностью забита грязью, не пролезть и не убежать. Огонь. Братья-бандиты подожгли зимовье, желая сжечь врага живьем. Янис попробовал выскочить в окно, но и его нет. Вокруг плотные, бревенчатые стены. Понимая, что погибает, скребет ногтями дерево и… просыпается.
В знакомое окно бьется ровный, с голубоватым оттенком, свет. Утро. Солнце еще не встало. Рясная роса намочила тайгу. Охотник вышел на улицу. Из-под нар выскочила Елка, отбежала в сторону. После туалета вытянулась до хруста костей в позвоночнике, с интересом посмотрела на него: что будем делать? Опять на скалу полезем караулить кого-нибудь?
— Нет, — сухо ответил Янис грубым, до звона в ушах, голосом. — Сегодня у нас дела куда более важные, чем ждать. Мало выстрелить, теперь надо скрыть все следы.
Не позавтракав, пошел на берег Безымянки. Перед выходом на поляну долго смотрел по сторонам. Неподалеку от елки пасутся лошади, которые подошли ночью. Увидев человека, подняли головы. Тот осторожно подошел к ним, взял под уздцы, ласково погладил по шее. Животные оказались не пугливыми.
Отвел их к зимовью, привязал на длинные веревки неподалеку от избушки на поляне. Пусть пасутся, травы много. Сам пошел назад. Ему предстояло сделать не менее важное дело, чем спрятать лошадей в тайге от посторонних глаз. Решил срубить елку, на которой была вырезана стрелка.
Сначала долго думал, правильно ли поступает. Можно замазать метку глиной или прикрыть такой же еловой корой, только все это заметно для опытного глаза таежника: стоит присмотреться, и определишь, что здесь что-то не так. Надо убрать дерево, а пень обложить дерном. Молодая трава быстро затянет его и не оставит следов. Это наиболее верное решение.
