Но дядька Иван, конечно, прекрасно знал все эти тонкости. Торопиться его заставило серьезное обстоятельство: на одной из осыпушек он увидел случайно перевернутый маральим копытом камешек. Так как в данное время суток от земли всегда натягивает испарина, то перевернутый только что камень должен быть снизу мокрым. Но сейчас он сухой. Зная примерное время обсыхания камней при данном ветерке, дядька Иван определил, что здесь марал прошел не менее двадцати минут назад. Зная примерную скорость движения марала, охотник тотчас вычислил и его местонахождение. Выходило, что в настоящее время зверь находится в километре от них. Это в лучшем случае, если он только не на водопое в ложке. А до релочки оставалось не менее двухсот метров.
Расстояние охотники преодолели в пять минут. Не доходя до гривки, дядька Иван остановился для восстановления дыхания. Через минуту они осторожно взошли на гребень перевальчика и остановились.
Под ногами охотников располагалась небольшая чаша. Впрочем, слово «чаша» широко распространено только среди людей тайги. Горожанин подобное образование назовет цирком либо амфитеатром, и это будет более точно. Еще такое место можно сравнить с давно уснувшим вулканом более мелкого размера. Небольшая впадина в какой-то мере похожа на огромную чашу, поставленную на стол. Таких впадин по тайге — сотни, но каждая из них не похожа на другую.
В диаметре чаша была не более пятисот метров. Ее склоны облеплены густыми, непролазными колками низкорослого, ветростойкого кедрача. Большие альпийские поляны затянуты дурниной. На самом дне чаши расположилось небольшое озерко, походившее на продолговатую неглубокую лужу, из которой тоненькой ниточкой вытекал ручеек. Он лениво тянулся несколько сотен метров к краю обрыва, не подавая каких-то признаков жизни. Лишь обрываясь на краю склона, ручей начинал свое тихое журчание.
По краям полян извивались змеями и петляли следы жировавших на заутрене зверей. Дядька Иван толкнул Андрея в бок, кивком указывая на противоположный склон чаши. Там, на краю небольшой поляны, стоял гордый красавец сибирской тайги — быстроногий марал.
До зверя было не менее трехсот метров. Это расстояние Андрей определил с помощью руки со спичкой. Марал был спокоен и не видел наблюдавших за ним людей. Пригнув к земле голову с небольшими рогами, он что-то вынюхивал. Затем, как будто добиваясь чего-то, зверь несколько раз копытил землю и тыкался мордой к ногам.
— Ба! Да он же на солонце! — шепотом воскликнул дядька Иван и посмотрел на Андрея. — Кто в этом месте может соорудить солонец?
Андрей призадумался. В этих местах он был впервые и не знал, кто здесь мог промышлять зверя. Охотников в тайге много. Учитывая, что неподалеку находился Петропавловский прииск, можно предположить, что здесь хозяйничали старатели из этого поселка.
С незапамятных времен было заведено, что на каждом прииске свой «кормилец». Обычно это был самый опытный и удачливый из охотников. Пока все старатели отмывали золото, он промышлял зверя, ловил рыбу и заготавливал щедрые дары природы: черемшу, кедровый орех, ягода. Работая для общего стола, он одновременно числился в бригаде старателей, а все отмытое золото делилось и на его пай. Таким образом, бригада убивала двух зайцев: на столе работяг практически всегда были и мясо, и рыба, и даже варенье из дикорастущих плодов.
Андрей не знал, кто кормилец данной территории, но прекрасно понимал: вся утренняя охота закончилась с обнаружением этого солонца. По неписаному закону тайги никто не имел права охоты, кроме хозяина, оборудовавшего солонец. За нарушение этого закона виновник мог понести самое суровое наказание. В данной ситуации добыть зверя можно было только за пределами чаши. Чтобы марал покинул чашу, требовалось какое-то время. Но встающее солнце нарушало все планы охотников. Своим появлением из-за горизонта оно должно ослепить глаза, что делало практически невозможным дальнейшее скрадывание зверя. Дядьке Ивану и Андрею ничего не оставалось, как просто наблюдать за маралом со стороны.
А марал тем временем продолжал копытить на солонце, преспокойно удовлетворяя свой организм минеральными веществами, хитроумно забитыми человеком в землю. По всей вероятности, зверь был на солонце не первый раз и своим поведением выражал спокойствие, с каким только может приходить непуганый зверь к месту искушения. Об этом говорил и тот факт, что марал пришел в совершенно светлое время суток, в то время как даже самые осторожные рогачи приходят лишь с наступлением темноты.
Выстрелить и попасть в марала из карабина для Андрея — это все равно что бросить камень в реку с пяти метров. Стрелял Андрей отлично. Об этом знал завхоз дядька Федор, поэтому и доверял парню казенное оружие. Андрей оправдывал доверие завхоза и практически всегда, за исключением редких случаев, возвращался из тайги с добычей, которая делилась пополам. Об этих правонарушениях знали и те, кто пользовался дарами природы. В их числе был управляющий Крестовоздвиженским прииском. Кто знал об этом правонарушении, но не имел права пользоваться, просто молчал. В памяти старателей еще слишком свежи воспоминания о наказаниях, применяемых до революции Иваницким: за малейшее правонарушение или не ко времени сказанное слово люди просто навсегда терялись в неизвестном направлении. Шел тысяча девятьсот сороковой год...
Не взводя затвора, Андрей приложил к плечу карабин и прицелился в марала. Мушка автоматически врезалась в планку. Планка и мушка плавно всплыли из-под ноги, не колеблясь, застыли на холке марала. Оставалось только нажать на спусковой крючок... Но затвор не взведен, потому что есть закон тайги. Охотники и старатели Сибири говорят очень просто, понятно, доступно и одновременно страшно: «Тайга — закон! Медведь — хозяин!»
И в это мгновение откуда-то сбоку, из небольшой кочки полоснуло ярко-белое ослепительное пламя. Казалось, что своей ровной линией оно выверило точную прямую и указало на подставленный бок марала. Хотя от кочки до зверя было не менее десяти или пятнадцати метров, Андрею показалось, что пламя не только достало и опалило бок марала, но и пронзило зверя насквозь. Рогач подломил передние ноги и, дернувшись телом вперед, повалился на правый бок. Ноги судорожно забились — зверь пытался подняться. В следующее мгновение тишину чаши расколол выстрел. Андрей быстро взглянул на дядьку Ивана и прочитал в его глазах удивление. Они поняли, что стали случайными свидетелями отстрела марала на солонце.
Из-за бугра, откуда произошел выстрел, появились голова, туловище, и вот, наконец, человек уже стоял, выпрямившись во весь рост. Какие-то секунды он извивался всем телом, разминая затекшие от однообразного положения мышцы. Затем, как будто о чем-то вспомнив, коснулся рукой пояса, вытащил из ножен нож и неторопливо пошел к бившемуся в агонии маралу. Подойдя к зверю со спины, он сделал то, что делает каждый охотник после добычи трофея. Движения были степенны и спокойны.
Вот по этим движениям, по походке и по угловатой плечистой фигуре Андрей узнал человека.
— Хо! Да это же Семеныч! — радостно улыбнулся он и весело посмотрел на дядьку Ивана.
— Какой Семеныч? — переспросил старожил.
