А затем что-то между нами изменилось. Трудно было сказать, что именно, и я успокаивал себя, убеждая, что такое неизбежно после всего, что ей пришлось испытать. Мол, у нее столько всего на душе.
И вот мне открыли, что там было. Накатила апатия, оцепенелость – предвестник боли после серьезного ранения. Ты сам во всем виноват, говорил я себе, помешивая ложечкой кофе, чтобы дать себе время переварить новость. Слишком многого ждал.
– Немного неожиданно.
– Отнюдь. Я и так излишне долго топчусь на месте. Нужно возвращаться к своей жизни. Здесь уж очень много всего случилось. И не выходит из головы Боб Ланди. Не могу… – Рэйчел запнулась, и ее глаза наполнились слезами. – Черт! Вот уж точно ничего подобного не хотела. – Она покачала головой, когда я потянулся за платком, взяла бумажную салфетку и сердито промокнула глаза.
– Не надо себя винить, – сказал я ей, понимая, что мой совет бесполезен. Мы уже и раньше это обсуждали, хотя и в ином ключе.
– Да, но если бы не я, он никогда бы не оказался в том проклятом месте. Не будь я такой упертой, он остался бы жив.
– В том, что с ним случилось, вашей вины нет. Он был полицейским и выполнял свою работу.
И я не сомневался, повторил бы все снова, если бы потребовалось. На следующую неделю после убийства Ланди я поехал навестить его жену. Цвет растущих вдоль дороги вишневых деревьев почти весь опал, и нежные розовые лепестки превратились в коричневый мусор в придорожных желобах. Задавая вопросы о том, как погиб ее муж, Сандра Ланди держалась с тихим достоинством. Я сказал, что он спас жизни Рэйчел и мне. Она на секунду опустила веки и улыбнулась.
– Это хорошо. Он был бы этому рад.
Я не упомянул о повторном вызове ее мужа в больницу, который напугал Ланди утром в тот день, когда его застрелили. Возможно, она о нем вообще не знала. А теперь говорить о нем не имело смысла.
Рэйчел тяжело пережила смерть инспектора, но я считал, что со временем она с ней примирится. И она ничем не показывала, что хочет вернуться в Австралию.
– Есть что-то кроме этого? – спросил я, глядя, как она комкает салфетку.
Она ответила не сразу, передвигая на столе чашку на блюдце.
– Со мной связался Пит.
– Пит? – переспросил я, хотя уже понял, о ком идет речь.
– Тот морской биолог, о котором я вам рассказывала. С которым рассорилась.
– После того, как он завел себе двадцатидвухлетнюю аспирантку в бикини?
Я пожалел, что это вырвалось у меня. Рэйчел улыбнулась кончиками губ, но улыбка получилась какой-то кривой.
– Да. Даже в Австралии об этом слышали. Он забеспокоился, хотел убедиться, что со мной все в порядке. – Рэйчел подняла на меня глаза. – Он предлагает начать все сначала.
Я покосился в окно кафе. Там толпилось бесчисленное множество туристов. Уличный музыкант играл на гитаре джазовую версию песни Боба Тиэла и Джорда Вайса «Что за прекрасный мир!».
– А вы что хотите?
– Не знаю. Мы прожили вместе семь лет. И было не так уж плохо.
Пока он не сбежал с другой, подумал я, но у меня хватило ума не брякнуть это вслух.
– Итак?
Рэйчел потерянно пожала плечами.
– Я ответила, мы можем все обсудить, когда я вернусь.
Я сидел, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног.
– Вы определенно едете?
– Надо. Слишком много всего случилось. Надо осмыслить. С меня достаточно.
– Уверены?
Ее руки лежали на столе, и я накрыл их своими.
– Рэйчел…
– Пожалуйста, не надо. Я не могу. И без того тяжело.
Апатия сменилась ощущением обманутых надежд, навалившимся на меня тяжелым грузом.
– И мне бесполезно что-либо говорить?
Рэйчел долго смотрела на меня, поглаживая большим пальцем мою ладонь.
– Мне очень жаль.
Мне было тоже очень жаль.
– Когда вы уезжаете?
Ей даже как будто стало легче.
– Как только все утрясется. До тех пор, пока дела не образуются, Эндрю собирается снимать дом в Челмсфорде. Приятное окружение, рядом хорошая школа для Фэй. Крик-Хаус он, как только представится возможность, выставит на продажу. После всего, что случилось, они не смогут в нем жить.
– Здравая мысль.
Оглядываясь в прошлое, мне показалось, что было что-то нездоровое в стоящем на краю болота красивом доме. Несмотря на всю свои эстетику и вложенные в проект мысли Траска, он оказался несчастливым местом. Довлел над округой, а не стал ее частью. И это относилось к тем, кто в нем жил. Траск осторожный человек, но он настолько увлекся охраной семьи от опасностей заводи, что забыл, что корни трагедии могут гнездиться не снаружи, а внутри.
Я надеялся, что следующим жильцам дома повезет больше.
Уличный музыкант закончил песню, заслужив аплодисменты. Слушатели стали расходится, а он, наклонившись над чехлом гитары, пересчитывал монеты.
– Чем вы станете заниматься, вернувшись в Австралию? – спросил я.
– Пока не знаю. Может, найдется место на прежней работе. – Рэйчел помолчала. – А вы-то как, переживете?
– Да, конечно, справлюсь. – Я улыбнулся, отвернувшись от окна. И на этот раз естественнее. Сказывался давнишний опыт.
Рэйчел посмотрела на часы.
– Мне пора. Просто хотела вам все объяснить. И не было случая поблагодарить.
– За что? – спросил я, смутившись. Я не понимал, за что меня нужно благодарить.
Рэйчел удивленно посмотрела на меня.
– За то, что нашли Эмму.
Утром на рассвете после того, как был расстрелян Портер, вода схлынула, оставив за собой многомильные наносы грязи и гальки. Прилив навредил не особенно сильно – не шел ни в какое сравнение с катаклизмами прошлого и особенно со штормом 1953 года. Несколько сотен домов были эвакуированы, дороги стали непроезжими, дамбы проломило или смыло. Но все соглашались: могло быть хуже. Никто не погиб.
По крайне мере, из-за наводнения.
Снова в чужой одежде и во второй раз за день завернутый в одеяло, я показался парамедикам, которые прибыли в Крик-Хаус вместе с полицией. Но сначала они осмотрели других, кто нуждался в медицинской помощи больше меня. После ружейного выстрела я почти не разговаривал с Рэйчел. Вызвав полицию, погнал всех вниз, подальше от трупа убийцы Ланди. Рэйчел отвела Фэй в ее комнату, где пыталась успокоить, а я остался с Джемми. Больше для того, чтобы поддержать, а не следить, чтобы он не сбежал. Не думал он никуда бежать.
Довольно напрятался.
Парамедики предложили мне ехать в больницу, но я отказался. Я прекрасно знал симптомы гипотермии и возвращающейся инфекции и не находил их у себя. Кружка горячего сладкого чая и позаимствованная из гардероба Траска сухая одежда остановили дикий колотун. Я чувствовал себя измученным, но с отдыхом можно было подождать.
