– Эти сняты с береговой линии у мола, – объясняла она. – Тот же мотоцикл, то же место и форт при выходе из устья. А вот фотографии дома Уиллерсов. Сфотографировано с одной из башен. Больше так ниоткуда не получится.
Ланди сохранял беспристрастную мину.
– Есть соображения, зачем она это делала?
– По сути, нет. Эмма занималась обновлением дома, но это касалось интерьеров. И если ей требовались фотографии фасада, она могла его снять с лужайки перед входом. Не было необходимости заплывать в море.
Ланди снова пересмотрел фотографии, сложил в аккуратную стопку и отправил в папку.
– Можно взять? Вернем, как только сделаем копии.
– Наверное, можно. Только они не мои.
– Не беспокойтесь, я прослежу.
Рэйчел кивнула, но я видел, что ей не по себе.
– Что мне сказать Эндрю?
– Пока ничего. Дайте нам сначала их как следует изучить. Нет смысла ему приходить к каким-то заключениям, если в этом нет необходимости.
Особенно если он станет подозреваемым, подумал я. Мне было больно скрывать от Рэйчел правду, а от ее следующих слов стало еще хуже.
– Так вы собираетесь поговорить с Марком Чэплом?
Спасало только то, что она задала вопрос инспектору, а не мне. Он сунул папку под мышку.
– Этот вопрос решает старший следователь Кларк. Прежде чем уйти, можно мне бросить быстрый взгляд внизу.
– На причале? – удивилась Рэйчел. – Что вы собираетесь там искать?
– Ничего конкретного. Просто оглядеться, раз уж я здесь.
– После того, как пропала Эмма, там все осматривали. Внизу ничего нет, одно барахло.
– Тем не менее.
Я видел, что Ланди ее не убедил. Мы подождали, пока инспектор относил фотографии в машину, затем спустились по скрипучим деревянным ступеням вдоль внешней стены эллинга. В конце причала была привязана лодка, и, увидев ее, я понял, почему здесь нет ни одного из семейных «Лендроверов». Рэйчел попала сюда не по дороге, она приплыла по воде. Лодка была той самой, стекловолоконной, на которой мы с Траском ходили искать его дочь. Веревка была туго натянута – течение грозило оторвать суденышко от берега.
Рэйчел остановилась на деревянном помосте рядом с люком в стене эллинга и отстегнула с крюка удерживающую крышку веревку.
– Это единственный путь? – с сомнением спросил Ланди. Проем был четыре фута в высоту и два в ширину – явно для него тесноват.
– Передние ворота на замке, а ключа у меня нет, – ответила Рэйчел. В ее голосе появилась резкость. Когда Ланди толкнул крышку внутрь и скрипнули петли, она повернулась и посмотрела на меня. Рэйчел явно поняла, что ей что-то недоговаривают. Но тут послышался стук и ворчание инспектора. Его голос звучал гулко из глубины.
– Эта чертова штуковина открывается внутрь.
– Простите, не предупредила, – извинилась Рэйчел, хотя по ее голосу я бы не сказал, что она искренне просила прощения. Втянув голову в плечи, она спустилась за ним. Я направился следом, но задержался в сыром пространстве, чтобы глаза привыкли к темноте. Здесь царил все тот же запах влажной земли и морской соли. Причал был частично залит водой, и на стенах мелькали отсветы пляшущих волн. Деревянный настил шел вдоль передней и боковых стен. Все было завалено старыми сетями, пробковыми буями и другими связанными с морем предметами. Мы с Рэйчел остались у люка, а инспектор пошел к запертым воротам, по пути перебравшись через стекловолоконное каноэ.
– Далеко не ходите, – предупредила его Рэйчел. – Настил гнилой.
Он послушался и, обрамленный полосками света из щелей в воротах, посмотрел вниз.
– Во время прилива это все заливает?
По напряженному положению шеи и плеч я понял, что Рэйчел начинает злиться, и ее голос это подтвердил.
– Да, а что?
Я догадался, что Ланди размышляет, не утоплено ли здесь тело Марка Чэпла и не спрятано ли что-то под водой внутри эллинга. Но я был здесь во время низкой воды и не видел на дне ничего более зловещего, чем камни и грязные жгуты водорослей.
– Так, ничего. – Он поднял глаза к едва видным грубым потолочным балкам, но на высоте в сумраке было трудно что-либо разглядеть. – Что, пошли обратно?
Я пролез через люк к маленькой лестнице, довольный, что снова оказался на свежем воздухе. Сделал шаг вверх, но остановился, заметив, что Рэйчел за мной не идет. Она с сердитой миной на лице дожидалась Ланди. Тот с ворчанием протиснулся через люк.
– Такие приключения не по мне. – Он набросил на крюк удерживающую крышку веревку, распрямился и собрался идти, но Рэйчел не двинулась с места.
– Что происходит? – спросила она.
– Вы о чем?
– О том, что вы мне не рассказываете.
– Вы же понимаете, я не имею права вдаваться в детали расследования. Почему бы нам…
– Я не спрашиваю о деталях, но устала от того, что мне вообще ничего не говорят. Вы хотели спуститься сюда по какой-то причине. И ушли от ответа, когда я спросила, собираетесь ли переговорить с Марком Чэплом. Я не совсем глупая и понимаю: что-то явно происходит.
Ланди вздохнул.
– Вам просто нужно мне доверять.
– Доверять вам? Я действую у Эндрю за спиной, подставляю голову, а вы отказываетесь объяснить, зачем. – Рэйчел сверкнула на меня глазами, давая понять, что я тоже в числе обвиняемых, и продолжала: – Почему вы виляете, когда речь заходит о Марке Чэпле? Полагаете, что он имеет отношение к тому, что случилось с Эммой?
– Ничего подобного.
– Тогда что, черт возьми? Если вы его не допросили, то откуда можете знать… – Ее глаза внезапно расширились. – С ним что-то случилось?
Инспектора загнали в угол.
– Я уже сказал, что не могу вдаваться в детали.
Рэйчел побледнела и поднесла ладонь к губам.
– Господи! Тело на колючей проволоке, где нашли Фэй. Это бы он? Марк?
– Ничего не доказано, – упорно отказывался Ланди, но Рэйчел теперь смотрела на меня.
– Вы знали? Вам все известно?
О боже!
– Я не мог сказать. Простите.
– Я не велел, – вмешался Ланди. – В настоящее время ведется расследование, и мы не можем…
– Ушам своим не верю! – Рэйчел потрясенно смотрела на нас. – Неужели Уиллерс убил их двоих?
Инспектор мгновение боролся с собой, затем вздохнул.
– Мы не знаем.
– А если не он… – Когда до нее дошло, ее лицо изменилось. – Вы же не думаете на Эндрю?
– В данный момент мы ни на кого не думаем, – упрямо проговорил полицейский. – Но до того, как нам что-то станет известно, все это должно оставаться в тайне. Вам нельзя никому ничего рассказывать. Понятно?
