– Продвигается.
– Продвигается. – Он взял из ящика штопор и острием снял с горлышка фольгу. – Что насчет трупа из устья? Есть соображения, кто он такой?
– Эндрю, я полагаю, Дэвид не должен…
– Я полагаю, Дэвид может ответить сам за себя. – Он ввинтил штопор в пробку. – Буду паинькой: ничего не спрашиваю об Уиллерсах. Но у меня есть право знать, с кем моя дочь делила место в колючей проволоке.
Пробка выскочила с хлопком. Траск поставил бутылку и посмотрел на меня с чем-то похожим на вызов.
– Извините, почти ничего не могу вам сказать. – Это было правдой во всех смыслах.
– То есть полиция по этому поводу ничего не сообщает?
– Если вы о том, кто он такой, – нет.
Я сам был совершенно не в курсе – даже не успел прочитать заключение патологоанатома, которое Ланди послал мне по электронной почте. Траск выглядел недовольным, но прежде чем он успел спросить что-то еще, снизу раздался звук открывающейся двери.
– Должно быть, Джемми, – облегченно вздохнула Рэйчел. Вышла на площадку лестницы и крикнула вниз: – Джемми, скажи Фэй, чтобы поднималась. Ужин готов.
Траск за столом умолк, разлил остатки вина из принесенной мной бутылки мне и Рэйчел, а свой бокал наполнил из той, которую только что открыл. Рэйчел следила за ним с беспокойством, но ничего не сказала.
Я понял, что мне не следовало принимать приглашение Траска. Одно дело – снимать у него эллинг, совсем другое – разделять с ним трапезу. Не стоило надеяться, что он не начнет задавать вопросы о ходе расследования. Мне не хватило здравого смысла понять, в каком я окажусь положении. Все, кроме следователей, были уверены, что Лео Уиллерс мертв и что выловленный полицией в устье труп принадлежит ему. И теперь, за столом с родственниками пропавшей женщины я должен притворяться, что не в курсе, что ее убийца жив.
О чем я только думал?
Я поймал на себе взгляд расставляющей блюда на столе Рэйчел и попытался улыбнуться. Раз уж я здесь, надо держаться изо всех сил.
С мученическим выражением на скучающем лице по лестнице устало притащилась Фэй.
– Где Джемми? – спросил Траск.
Девочка, скребя ножками по полу, подвинула стул и шлепнулась на него.
– Сказал, что не голоден.
– Пойду его приведу, – спокойно предложила Рэйчел, но Траск уже был на ногах. И так же поджал губы, как до этого его сын.
– Я сам, занимайся своими делами.
Она с тревогой смотрела, как он спускается по лестнице. Фэй принялась гладить и разговаривать с собачонкой, которая, как только появилась хозяйка, разлеглась у ее ног. Я же вышел из-за стола и встал рядом с Рэйчел у духовки, откуда она вытаскивала кастрюлю.
– Я лучше пойду.
Она покосилась на Фэй, поставила кастрюлю и повернулась ко мне.
– Если вы уйдете, будет еще хуже.
Я не понимал, как может быть еще хуже.
– Извините, мне не следовало сюда являться.
– Я рада, что вы пришли, – мягко возразила она.
От взгляда ее зеленых глаз я почувствовал, как что-то во мне распускается – некий так долго мучивший меня тягостный узел, который я больше не ощущал. Рэйчел перехватила мой взгляд, но тут на лестнице послышались шаги, возвестившие о возвращении Траска с сыном. Она взяла со стола стопку тарелок и попросила:
– Помогите.
Кляня себя за то, что делаю, я принял у нее тарелки. И когда появились Джемми и Траск, я устраивал их на столе. Они явно не обрадовались моей роли и молча взяли, не проронив ни слова. Джемми, нарочито вздохнув, посмотрел на наклонившуюся погладить собачку сестру.
– Такое впечатление, что у вас соревнование, на ком больше бинтов.
– Заткнись.
– Кэсси явно победит, и отныне нам придется называть ее Франкенкэсси.
– Не придется.
– Она живая, она лает!
– Прекрати! Это ты ведешь себя, как Франкенштейн!
– Я сотворил псину. Восстань, Франкенкэсси, восстань!
– Прекрати! – повторила сестра. Но они оба смеялись.
– Ну, хватит, успокойтесь, – потребовал Траск, и веселье угасло. Когда Рэйчел поставила на стол керамический горшок, снова наступила тишина.
Когда раскладывали еду, скрежет сервировочной ложки показался слишком громким. Я взглянул в широкое окно и обнаружил, что ночь снова превратилась в зеркало. Устье исчезло за смутным отражением помещения, где другие пять человек сидели за подобным нашему столу. И при этом радовались компании не больше нашего.
– Картошку в мундире и брокколи берите сами, – предложила Рэйчел, раскладывая на тарелки горячие кусочки курицы и передавая их сидящим.
– Терпеть не могу брокколи, – скривилась Фэй.
– Это потому, что брокколи – пища для мозгов, а у тебя мозги отсутствуют. – Тон брата был по-прежнему ернический, но на этот раз Фэй нахмурилась.
– Я умнее тебя.
– Размечталась.
– Умнее! Если ты такой умный, то почему провалил тренировочные экзамены?
– Довольно! – вспыхнул Траск. – Фэй, ешь брокколи и перестань выпендриваться!
– Я не выпендриваюсь…
– Я сказал, довольно!
Музыкальное позвякивание посуды, казалось, подчеркивало тишину.
– Восхитительно, – сказал я, цепляя на вилку очередную порцию.
Рэйчел улыбнулась, благодарная скорее за попытку поддержать разговор, чем за комплимент.
– В рецепте это блюдо называется чикенстроганов, но на самом деле просто курица с грибами.
– Очень вкусно. – Траск потянулся добавить себе вина. Я заметил, что Рэйчел и Джемми одновременно посмотрели в его сторону.
– Можно мне тоже? – спросил Джемми.
– Нет.
– Почему нет?
– Ешь давай, не отвлекайся.
– Почему я не могу выпить вина? Мне восемнадцать лет, и я пью, когда выхожу из дома.
– А в доме не будешь. Поступишь в университет, станешь вести себя, как тебе заблагорассудится. А пока слушай, что я тебе говорю.
У меня оборвалось в груди: после разговора с Джемми я почувствовал, что последует дальше. Парень напрягся.
– Я тебе говорил, что не собираюсь поступать в университет.
Траск помолчал, затем снова принялся есть.
– Не начинай опять.
– Я не начинал. Ты завел этот разговор.
– И прекратим. Сейчас не время.
– Отлично. Потому что разговаривать не о чем. Решать мне, и я принял решение.
Фэй, медленно жуя, глядела на родню широко открытыми глазами.
