Собственно, у нас с тобой всего и было-то, что эти два поцелуя…
Зимний. И летний.
Большой Калей, Ангарск, Иркутск,
1991, 1993, 1995 гг.
Недолгое ненастье
В конце мая – начале июня я стараюсь покинуть город, перебираясь на дачу, построенную мной на окраине живописной прибайкальской деревеньки. Обычно я живу там безвыездно почти до середины октября, имея такую счастливую возможность с тех пор, как «вышел на вольные хлеба»…
На сей раз, где-то в середине мая, позвонила давнишняя знакомая, попросившаяся на Байкал «недельки на две, попленерить». Жила она с некоторых пор в Швейцарии. И звонок её был из Женевы. Не скажу, что он меня уж очень удивил. Скорее, застал врасплох. Я даже как-то растерялся. И, наверное, от этого сиропным голосом ответил: «Лена, ну какие могут быть разговоры, конечно, приезжай! Буду рад тебя видеть. Места у нас, сама ведь знаешь – красоты необычайной!»… На том и порешили, что где-то в конце июня – начале июля она приедет на Байкал, предварительно позвонив мне, уже не на домашний, а на мобильный телефон из Иркутска.
В бытность свою в оном Елена слыла очень модной художницей. И была замужем за моим приятелем по университету – Гошей Ефимовым. Красавчиком, бардом, нечаянным покорителем женских сердец, не только биофака, – где мне с ним довелось учиться, но и других факультетов. Правда, на преодоление полного университетского курса у него ушло почти в два раза больше времени, чем у тех, с кем он в университет поступал. Однако это никак не повредило его общеуниверситетской известности. И даже, напротив, как-то упрочило её. Ибо очень многие знали его лично, учились с ним и считали своим парнем.
Ну а когда Гоша брал в руки гитару!..
Скажем, стоило ему на общеуниверситетском новогоднем вечере исполнить под её аккомпанемент несколько своих песен, как половина зала, представляющая прелестных студенток, тут же была очарована им! Его непринуждённой манерой исполнения, его скромной улыбкой, его мечтательными серыми глазами, его стихами и мелодией… Благодаря всем этим качествам Гоша ненароком влюблял в себя очень многих, и порою даже всерьёз.
Но, надо отдать ему должное, он привязанностью слабого пола к своей персоне никогда не злоупотреблял. Да, по большому счёту, и не ценил это очень. Ибо тогда уже, в растянувшиеся почти на восемь лет годы учёбы, злоупотреблял частенько совсем иным – уничтожением алкоголя, как заклятого врага человечества и почти любого творческого человека.
У мужской же половины биологического факультета, а точнее его незначительной части, поскольку две трети его составляли девушки, Гоша вызывал весьма противоречивые чувства. Кто-то ему «по-чёрному» завидовал; кто-то его открыто не любил; кто-то считал «своим в доску»; а кто-то не упускал возможности при каждом удобном и даже неудобном случае позлословить на его счёт, стараясь выставить в смешном или нелепом виде. Тем более что поводов для этого, особенно во время сессии, возникало у Георгия немало – тяжко, ох, как тяжко, увы, давалась ему учёба…
Когда я поступил в университет, Гоша после очередного «академического отпуска», за что преподаватели шутя, называли его не иначе как «Наш академик», учился на третьем курсе. К пятому – мне удалось его догнать, и на последнем курсе мы учились в одной группе и даже выступали вместе, представляя университет на различных межвузовских смотрах художественной самодеятельности. Он, как бард, я, как участник команды КВН. А в свободное от игр «Клуба Весёлых и Находчивых» время, как ведущий, концертных программ.
Сдружились мы после одного забавного случая.
Был какой-то университетский вечер. И, как обычно, перед началом всеобщих танцулек давался концерт.
Я вёл программу. И уже объявил, что: «Сейчас на сцене появится, популярный не только в стенах университета, но и во многих городах нашей области известный сибирский бард, исполнитель песен собственного сочинения, Георгий Ефимов! Встречайте!» – простёр я руку в сторону, откуда и должен был появиться всеобщий любимец, под восторженные овации вмиг встрепенувшегося зала. Однако на сцене никто не объявился. И я с застывшей на лице улыбкой в полной мере ощутил нелепость своего пребывания на сцене в данной ситуации.
В недоумении, продолжая улыбаться, взглянул в программку: «Не перепутал ли я чего ненароком?» Нет, всё точно. После зажигательных танцев в исполнении ансамбля «Снежинка» представительницами «журфака» тринадцатым номером значился: «Автор и исполнитель, студент пятого курса биофака – Георгий Ефимов».
Я постарался на некоторое время, разрядить наступившую после бурных аплодисментов недоумённую тишину, прерываемую лишь отдельными хлопками, шутками из студенческой жизни «родной альма-матери, уповая на свою находчивость. Хорошо, что опыт игры в университетской команде КВН у меня был и позволял почти мгновенно реагировать практически на любую сложившуюся непредвиденную ситуацию.
Однако свежие шутки вскоре иссякли, «угощать» же публику старьём не хотелось. И тут я со всей очевидностью понял, что удерживать и далее внимание зала мне становится всё труднее. Рассказал очень смешной, на мой взгляд, анекдот: о профессоре и нерадивом студенте, ответом на который были редкие смешки и жиденькие аплодисменты, что говорило о явном несовпадении моего и зала чувства юмора. Всё больше ощущая себя лишним в этом зале, я уже в лёгкой панике ожидал выхода Гоши.
– Скорее всего, наш герой сейчас настраивает не только свою гитару, но и душу, чтобы предстать пред слушателями, так сказать, во всеоружии! – нёс я уже всякую околесицу, из последних сил спасая ситуацию и повышая голос в надежде на то, что меня услышат за кулисами, в подсобных помещениях.
Увы, и после этой моей задорной реплики Георгий не появился. И тогда я решился на беспрецедентный шаг – оставить сцену пустой.
– Дорогие друзья! – с остатками бодрости в голосе, почти прокричал я в переполненный зал. – Вынужден оставить вас на минутку одних – вы уж тут без меня не шалите, пожалуйста, и не расходитесь, применительно к обоим значениям этого слова, а я постараюсь выяснить, что у нас там за кулисами стряслось…
По сцене я прошествовал степенно, как должен покидать поле боя проигравший, но не поверженный герой. В подсобку же влетел, как ураган, готовый смять, размазать Гошу по стене, пришибить!.. Хотя и понимал, что доставить себе подобное удовольствие могу не немедленно, как хотелось бы, а лишь после концерта.
В небольшой комнатке я увидел следующую картину: Гоша спокойно раздавал, весело смеющимся, полуодетым участницам танцевального ансамбля «Снежинка» автографы. Причём, оставлял он свои метки обычной шариковой ручкой, за неимением бумаги, то на ладони, то на предплечье, а то и на демонстративно подставленном бедре какой-нибудь симпатичной девушки.
– Твой номер! – заорал я ему прямо в лицо, чувствительно встряхнув за плечи. – Быстро на сцену!
– А-а-аа, – равнодушно протянул он, с явной неохотой прерывая своё занятие.
