Хозяин галантно наклонился, но в последний момент, скосив глаза на окна веранды, резко выпрямился и просто встряхнул тонкую кисть девицы своей ручищей.
– Муся, – представилась та.
– Эдуард.
– Я знаю. Мне о вас Геннадий рассказывал много хорошего, – кокетливо улыбнулась она, высвобождая изящные пальцы с длинными блестящими хищными ногтями из пухлой руки хозяина. – Какие вы, однако, с Геннадием сильные, – улыбнулась она, обернувшись теперь уже к своему дружку (нельзя, чтобы похвала её осталась незамеченной), который стоял теперь у поднятой задней дверцы машины и что-то сосредоточенно рассматривал там, не заметив улыбки Муси.
– Эдик! – послышался от крыльца дома зычный голос Татьяны. – Ты что же это гостей на улице держишь? Приглашай в дом…
– Пойдёмте, – сказал Эдуард, конкретно ни к кому не обращаясь.
Муся, «приклеив» к лицу приветливую улыбку, направилась за хозяином к крыльцу дачи на цыпочках, стараясь не увязать в земле шпильками. Отчего походке её выглядела несколько комичной.
Геннадий же, откупорив банку пива, продолжая стоять у машины, стал с жадностью поглощать его большими глотками.
Вытерев тыльной стороной ладони рот от пены, он довольно приветливо крикнул Василию с Саньком:
– Мужики! Машину пока разгрузите. Две банки пива за это – вам, – закончил он голосом, не допускающим никаких возражений, и громко икнул.
– Ломом бы тебе по башке да по твоей машине, – зло прошипел Санёк, уперев ненавистный взгляд в широкую спину гостя, который, сделав последний глоток, легко смял в своей ручище пустую металлическую банку, словно она была сделана из бумаги и, недолго думая, выбросил её за забор.
– Во, мля, жись, – обречённо заговорил Санёк. – Вот объясни ты мне, если сможешь, почему так. Как Шпейзеры, Шмайзеры и Драйзеры, так то клуб футбольный «за бугром» могут купить или на личном самолёте рассекать, а как Ванька, да Манька Иваново-Сидоровы, так только землю копать или посуду в ресторане за ними мыть. Ну почему – у одних суп жидкий, а других – жемчуг мелкий, а?
– В себе надо зло искать, в себе, – ответил Василий. – Никто в наших бедах, кроме нас самих, не виноват…
– Ну чё, пошли? – повернулся Санёк к Василию, когда гости и хозяева, картинно расцеловавшись на крыльце, скрылись за дверью.
– Иди – если хочешь, – без каких-либо особых интонаций ответил Василий, а я пока посижу, покурю на солнышке. И уже в спину уходящему Саньку крикнул: – Вот тебе и ответ на твои вопросы.
– А-аа! – только махнул тот рукой, не оборачиваясь.
Василий сел на прогретые доски и с удовольствием задымил «беломориной», а Санёк начал перетаскивать из багажника машины на открытую веранду коробки и полиэтиленовые прозрачные пятилитровые бутыли с водой. В самом конце он перенёс две большие эмалированные кастрюли, от которых даже до Василия дотянуло дразнящим запахом замоченного в уксусе, с луком, мяса для шашлыков.
Василий, невольно сглотнув слюну, скомкал докуренную папиросу и, поглядев по сторонам, сунул её в карман куртки¸ берясь за лопату.
С двумя банками пива подошёл Санёк и молча протянул одну Василию.
– Оставь себе, – отозвался тот. – Я не заработал.
Санёк, усевшись на штабель, с явным удовольствием выцедив банку пива, резко повеселел.
– Холодненькое, – блаженно проговорил он. – В специальном контейнере со льдом лежало. Во, как банка-то отпотела, – продолжал восхищаться он, разглядывая вторую банку, положив пустую рядом со штабелем. – Точно не будешь? – спросил он.
Василий не ответил, продолжая окапывать выпирающий из земли камень.
– И крепкое какое! – продолжал блаженствовать Санёк, приложившись ко второй банке. – Представляешь, ящик водки! Три упаковки пива – банок по двадцать, однако, каждая. Контейнер со льдом – тоже с пивом. Две здоровенных кастрюли с мясом! Вот это жизнь! А та-то, тёлка – Муся! Прямо конфетка! Так всю бы и съел…
Он посмотрел в раздумье на вторую, недопитую банку пива. Осторожно поставил её в траву, в тенёчке от досок, и бодро спросил:
– Ну, чё, Михалыч, с энтим каменюгой делать будем?
– По-прежнему, есть только два варианта. О первом я тебе уже говорил – окопать со всех сторон, чтобы он из стенки под собственным весом сам рухнул. Второй вариант: попытаться, пока он не на весу, расколоть его на несколько частей кувалдой. Хотя, – это вряд ли. Больно уж здоровый каменюжина, похоже. Да и ты охотку на нём уже сдёрнул. Однако кроме искр, результатов никаких не добыл…
Часа через два работы, обкопанный со всех сторон и снизу, камень под собственным весом выдавился из боковой стенки и рухнул на дно, примерно уже метровой ямы, почти наполовину закрыв её и устремив за собой часть стенки, в которой он сидел.
– Ну, чё дальше? – одышливо спросил Санёк, усаживаясь на доски и допивая вторую банку пива.
– Фу, тёплое уже, – состроил он брезгливую гримасу, продолжая пить.
На лбу его выступила крупная испарина. А рубаха, так же как и у Василия, на груди и спине потемнела от пота.
– Вытащить его как-то надо, – задумчиво проговорил Василий, глядя на почти засыпанный землёй валун. – А этих бугаев, – кивнул он в сторону дома, – просить помочь, похоже, бесполезно. У них своя работа – деньгу ковать.
– Как вытащить-то?! – делая большие глотки и словно давясь пивом, спросил Санёк.
– Землю надо вначале, какую он обрушил, выкинуть. А потом попробуем по доскам, скользом. Намочим их вон из той лужи… Я его ломом приподыму, а ты вон те, короткие толстые доски под него подсунешь. Обвяжем верёвкой и потянем по наклонной. А если сил не хватит – придётся как-то разбивать и вынимать частями. Сходи спроси у хозяина верёвку покрепче да кувалду. Не спускаться же мне за всем этим домой, – кивнул Василий в сторону дома, откуда был слышен смех, весёлые голоса и сумасшедшая, порой заглушающая все иные звуки, музыка. Казалось, люди и магнитофон соревновались, кто кого переорёт. – А впрочем, не ходи. Я спущусь домой да принесу что надо. Заодно и воды для питья принесу. Хочешь, так вместе пойдём.
– Пойдём, – неожиданно легко согласился Санёк, лицо которого было теперь задумчиво-грустным.
– Да банки пустые из-под пива забери. По пути на помойке выбросим. А то, глядишь, и чайку сгоношим. Попьём для укрепления сил – время-то к обеду.
– А я бы не чайку сейчас, а водки стакан, даже без закуски, махом заглотил. Так что-то на душе погано, как будто в клетке какой сижу и выбраться из неё нет надежды, – тусклым голосом отозвался Санёк, засовывая банки в карманы широких штанов.
– Водка, как лекарство от тоски – это последнее и притом зряшное дело… – уронил Василий, и они начали спускаться к его дому, стоящему в начале распадка, недалеко от Байкала, откуда и брала своё начало недлинная, но крутая улица Горная.
Пока на допотопной электроплитке грелась вода, Василий сходил в сарай за верёвкой и здоровенной, тяжёлой кувалдой. И то и другое оставил на крыльце.
