– Почему ты до сих пор не пригнал грузовик?
– Возникли трудности, – скупо ответил барон.
– Какие?
– Фургон угнали.
* * *
– Эй, фюрер, иди сюда, если не боишься! Иди, поговорим!
Выкрикивая это дерзкое предложение, Штанина не могла представить, что одноглазый откликнется на призыв. Ведь до сих пор митинг развивался согласно плану, хоть и медленнее, чем хотелось: после того, как Штанина всё-таки задрала футболку и потрясла перед сородичами агитационными материалами, Гниличи начали распаляться, швырять в портрет пакеты с краской и вслух ругать Кувалду. К ним присоединились приведённые Маманей Дуричи и любопытные Шибзичи. Во дворе забурлило и запахло не только мусорной кучей, но и назревающей революцией. Жуций радовался и снимал происходящее с восьми камер и пяти дронов. Все стали говорить почти одновременно, Маманя с Соплёй готовились взобраться на шаткий помост, но появление Кувалды спутало борцам за светлое семейное будущее и доступ к кассе все карты. Великий фюрер явился из потайной двери и так быстро оказался рядом со Штаниной, что ему не успели помешать. Остановился за спиной девицы и принялся с ухмылкой ждать, когда они с Абажуром среагируют на жесты соратников.
И громко расхохотался, увидев вытянувшиеся физиономии.
– Не жфали?
Абажур попытался спрыгнуть и раствориться в толпе, но Штанина успела прихватить союзника за плечо и удержать в строю.
– Вот он я.
– Мы видим, – уныло подтвердил Абажур, прикидывая, когда начнут стрелять.
– Раз вифите, то чего молчите?
– А что говорить?
– Что-нибуфь, – пожал плечами Кувалда, чувствуя себя хозяином положения. – Говори о том, что ты меня любишь, например, и больше не буфешь бунтовать…
Абажур понурился, Жуций выругался, подозревая, что очередная революция заходит в тупик, но положение спасла Штанина, которая вовремя вспомнила, что у неё пропадает последний шанс, и в случае неудачи разъярённая Маманя обязательно заменит её на Дрезину. Или на перспективного гея. Вспомнила и завизжала:
– Как хватило у тебя совести сюда явиться?
– Что? – растерялся одноглазый.
– После всех репрессий, которые ты свалил на голову нашей великой семьи! После хамского царствования! Дети растут, а ты всё правишь! Развёл коррупцию и прихвостней! Свободу задушил! С соседями перессорился! Денег нам не даёшь!
– Фенег нет! – отрезал Кувалда.
– Значит, ты – лошара.
Народ сдержанно заржал, и Штанина немедленно обратилась к нему лицом и пока прикрытыми агитационными материалами:
– Нам нужна свобода!
– Я задыхаюсь в атмосфере его коррупции! – поддал жару Абажур.
– Это ты от страха, когда меня увидел, – проворчал Кувалда.
– Вот и не от страха.
– На штаны посмотри.
– На Штанину?
– И на неё тоже.
Народ заржал громче. Штанина сообразила, что ещё чуть-чуть, и митинг превратится в комедию, причём смеяться будут и над идиотом Абажуром, и над ней – заодно, и попыталась исправить ситуацию.
– Ты ведёшь семью к погибели!
– Это как?
– Ты против королевы бунтовать собрался! – И вновь обратилась к народу, который очень нервно отнёсся к перспективе возможного мятежа против зелёной короны, поскольку, несмотря на отсутствие фантазии, все прекрасно понимали, как белобрысые ведьмы поступят с теми, кто покусится на их власть. После такого обвинения народ стал смотреть на великого фюрера с подозрением. – Королева сказала, что власть должна быть у женщин!
– Да! – подтвердили Дуричи и подученные Гниличи.
– Говорила!
– Маманю ещё уйбуйшей назначили!
– А у Гниличей – не назначили! Потому что Кувалда мешает!
И Штанина обличительно указала на одноглазого. Тот против воли улыбнулся. Причём Штанина решила, что фюрер улыбается от растерянности и страха, а в действительности великий фюрер радовался тому, что глупая девка сделала за него всю работу и подвела выступление к нужной теме.
– Королева хочет, чтобы мы, как в Зелёном Доме жили! – закричала взобравшаяся на помост Сопля. – Чтобы магию знали и богатыми были!..
Кто-то попытался ей возразить, напомнив, что с магией всё не так просто, но на смутьяна зашикали, чтобы не мешал политику излагать великой семье её великое будущее. Пусть и несбыточное. Ведь политик не всегда должен обещать то, что в действительности случится, иногда нужно просто сделать красиво – чтобы все с облегчением вздохнули и обрадовались.
– Королева хочет, чтобы мы устроили ЖенСовет.
– Да!
– Давно пора!
– Вместе должны быть!
Теперь на сцену вылезла Маманя.
– ЖенСовет – это наше будущее. Так сказала королева.
– Да!
– ЖенСовет сделает нас богатыми и счастливыми! – тут тётка Дурич была абсолютно искренна. Только не уточнила, кто именно входит в число «нас».
– Великий фюрер должен слушаться королеву! – завопила Сопля, и Кувалда неожиданно согласился:
– Я полностью поддерживаю королеву Зелёного Дома!
Во дворе стало тихо.
– Разве? – удивилась Штанина.
– В чём? – не понял Абажур.
– О чём он говорит? – растерялась Сопля.
А Маманя нахмурилась, потому что не верила, что одноглазый вот так просто отдаст власть. И правильно не верила.
– Королева никогда не ошибается и всегда знает, что нужно делать, – жарко продолжил Кувалда, всем своим видом показывая народу, как искренне он любит Зелёный Дом. – Кто я такой, чтобы с ней спорить? И когда она сказала: пусть Красные Шапки сами выберут себе ЖенСовет, я сказал: конечно, Ваше величество. И поклонился.
– Когда сказал? – глупо уточнила Штанина.
– Когда сегодня ездил во дворец, – с издевательской любезностью поведал великий фюрер. – Я всегда за королеву, даже когда королева об этом не знает. – И улыбнулся: – Будем проводить выборы!
– Куда выборы? – не поняла Сопля.
– Какие выборы? – озадачился народ.
– В ЖенСовет, – объяснил Кувалда, разглядывая подданных. – Вы разве не слышали? Королева сказала, что нужно провести выборы, и любая женщина может стать членом…
Народ сдержанно захихикал.
– ЖенСовета, – продолжил одноглазый и громко, чтобы услышали и поняли все присутствующие, закончил: – Любая!
Во дворе вновь установилась тишина, требуемая для того, чтобы все любые женщины примерили на себя возможность стать членом, после чего Дрезина тонким голосом осведомилась:
