Он ведь и наказать Ирку мог. В пределах разумного, конечно.
– Ты не будешь вести себя плохо, – улыбнулась Ирка. – Потому что я буду вести себя хорошо.
Она забрала у него сумку, поставила ее в багажник. И сама села за руль.
– А права у тебя есть?
– А это проблема?
Права у Ирки, как оказалось, были. Новенькие, только-только из ГАИ. Но водитель из нее неважный. Машину она тронула с толчка и на повышенную передачу перешла с рывком. Потом, правда, приладилась. Вырулила на дорогу, вошла в ритм, облегченно вздохнула.
– Алик с правами помог? – спросил Паша.
– Ты же знаешь, он любой вопрос…
– Наследство с тобой не хочет делить? – усмехнулся он.
– При чем здесь наследство? А-а, ты про это! Не бойся, не убьемся. Нам нельзя, у нас еще вся жизнь впереди.
– Куда мы едем?
– В лес. Изнасилую тебя и съем.
– Юмор у тебя как у братца, – хмыкнул Паша.
– Да, но ты же не Катька.
Он поморщился. Катя для него – незаживающая рана. Боли уже не было, но бередить ее не надо. Он всегда пресекал разговоры о ней. И сам не спрашивал, почему врачи под всякими предлогами держали его в больнице до последнего. Это ведь Ирка все. Со своим долбанутым братом. И с экзаменами они подсуетились, чтобы Паша лишний раз не пересекался с Катей. Может, оно и к лучшему.
Ирка остановила машину в метре от железных ворот с золочеными узорами. За кирпичным забором виднелась черепичная крыша полутораэтажного дома.
Калитку Ирка открыла своим ключом, поманила Пашу за собой. Он пожал плечами, вышел из машины.
Дом, как оказалось, был совсем новым. И двор еще совсем «сырой». Плиткой выложен, гараж, навес – все хорошо. Но клумба еще без земли, один щебень, а трава на газоне росла сама по себе, никто за ней не ухаживал. И у дома был нежилой вид. В комнатах вроде бы убрано, но строительная пыль сочилась из-под свежих обоев, плавала в воздухе, стелилась по полу, тонким слоем покрывала подоконники. Может, потому мебель в каминном зале была накрыта полиэтиленовой пленкой.
Ирка сорвала пленку с дивана, ловко на весу свернула ее в рулон.
– Ну как тебе?
– Хорошая пленка, – кивнул он.
– Я про диван.
– Новый?
– И дом новый. Наш дом! – Ирка торжествующе сияла изнутри.
– Да ну!
– Отец давно его строить начал, почти закончил. Маленький, сказал, больше надо. Новый начали, а этот забросили. А тут Катька…
– Давай без нее, – качнул головой Паша.
– А без нее не получается. Алик ее сюда после выпускного приведет. Рассвет встречать, сказал, будут.
– Пусть. – Паша повернулся к Ирке спиной.
– Алик тут бурную деятельность развил, ремонт закончил, мебель поставил. Пока только здесь… – Ирка обвела рукой зал. – Ну, и в спальне…
– Мебель вижу, а нас на ней – нет.
– Ну да, рассвет мы с тобой здесь встречать не будем, – кивнула Ирка. – А потом Алик с Катькой в новый дом переберутся. Думаю, к осени. А мы как раз свадьбу сыграем, первую брачную ночь здесь проведем. Мебель придется сменить, – скривилась она.
Паша удивленно повел бровью.
– В спальне, – уточнила она, напористо глядя на него.
Паша все понял. Не хотела Ирка ложиться с ним в кровать, которая могла хранить тепло и даже запах Кати. Не хотела, чтобы Паша представлял ее в своих объятиях. Все это понятно. Как понятно и то, что Катя уже бывала здесь. Возможно, Алик имел ее во всех позах на этой самой кровати. Ну и кто теперь Катька после всего этого!
– Делайте что хотите! – неожиданно для себя психанул он.
И стремительно вышел из дома. Ирка нагнала его уже на дороге. Подъехала, сравняла с ним скорость, опустила окно.
– Ты что, обиделся?
Паша остановился, нажала на тормоз и она.
– На что? – удивленно спросил он.
Он же не какой-то чмошник, чтобы распускать нюни из-за бабы. Ну шалавится Катька с Аликом, и что? Ну слабая она на передок, с кем не бывает? Может быть, он и сам когда-нибудь воспользуется этой слабостью. Перехватит эту шлюху где-нибудь по пути, присунет по случаю и прости-прощай до следующего раза. А можно еще круче – жить с Иркой, а встречаться с Катькой. А если Алик женится на ней, то Паша просто обязан будет наставить ему рога. Да, так и будет. С Иркой направо, с Катькой налево.
– Зачем тебе эта порченая?
– А ты не такая? – усмехнулся Паша.
– Я порченая, – кивнула Ирка. – Но только тобой.
Кивнул и он. С ней было, а с Катькой нет. Чуть-чуть, как говорится, не считается. Но раз уж Катька порченая, то этим нужно пользоваться. Но потом. А сейчас неплохо было бы заняться Иркой. Выглядит она как секс-бомба с зажженным фитилем. Который неплохо было бы заменить на детонатор.
– Поехали портиться дальше? – спросил он.
– На дачу! – вспыхнула Ирка.
– Да. Но сначала домой.
Надо бы повидаться с родителями, переодеться, а потом уже можно и на дачу. Денька на три-четыре. Там озеро недалеко, с деньгами – спасибо Ирке – проблем не будет. Пива можно взять, мяса, устроить пикник. А если вдруг подъедет Алик, бояться его не надо. В конце концов, они почти что родственники. Мало того, Алик в свое время настаивал на свадьбе. Да, пусть приезжает. Только без Кати. Не хотел Паша ее видеть. С глаз долой – из сердца вон.
* * *
Поезд подходил к перрону, слышно было, как скрипят тормоза, пшикает сжатый воздух, запахло дымом. Сейчас Катя займет свое место в вагоне, и все: прощай, родной город.
Директриса документы отдавать не хотела, но у мамы была хорошая знакомая в районо, пришлось подключить связи. Сегодня все и решилось. Аттестат на руках, а выпускной – не велика потеря. Главное, что Алик не будет приставать.
Поезд остановился. Катя почти не ошиблась, занимая место на перроне, ей пришлось пройти всего метров двадцать-тридцать, чтобы попасть в свой вагон.
А вагон спальный. Билеты были только в двухместные купе, пришлось переплачивать. Родители знали, кто такой Алик Сорокин, поэтому денег не пожалели. Следующий поезд до Москвы будет только завтра, а Катя должна была сбежать уже сегодня.
Она попрощалась с родителями, поднялась в вагон.
– Одна? – спросила круглолицая проводница с крупной родинкой под носом.
Катя кивнула. Поезд проходящий, в билете указан только вагон, место на совести проводницы.
– Четвертое купе.
Купе было свободно, матрасы лежали свернутые. Только поезд тронулся, проводница принесла белье. Не успела она уйти, как появился мордастый мужик с широкими жирными плечами. Мятая, с мокрым пятном футболка, треники с растянутыми коленками, пьяный взгляд, на щеках щетина. На ногах он держался, мягко говоря, неуверенно.
