— А чего разруливать? Запись отрывочная, неполная. Непонятно главное: был ли в кишечнике Франкенштейна цифровой ключ.
— В точку, подполковник. Вот потому-то я тебя до сих пор и не трогал. Непонятна была судьба ключа. Но вчера вечером кое-что случилось, кое-что, радикально меняющее ситуацию, и теперь совершенно ясно, что ключ всё-таки был проглочен Франкенштейном. А раз так, значит, пришло время использовать тебя как наживку. Ради чего, в конце концов, я выманивал тебя из твоего Дропездронска с Мухосранском?
— Про наживку — ещё вопрос, кто кого поймает. Но это просто к слову. Я не понимаю, Артурчик, откуда запись? Вся телеметрия в лофте была либо изъята, либо уничтожена. Ортис мне рассказывал, это капитан такой по части высоких технологий, что Радик, как сущий параноик, не только сохранял записи у себя квартире, но и отправлял их куда-то в интернет, в какое-то «облако». Так вот, те ребятки, которые навестили Радика, добрались даже до его «облака»! Всё в интернете потерли, подчистую.
— Ты так странно выражаешься, как будто не узнал в моём кино исполнителей главных ролей, — подметил Босс.
— Узнал, естественно.
— Да это и неважно. Твои «ребятки» не учли, что в старых видеокамерах, которыми Франкенштейн оборудовал лофт, была внутренняя память. Не на всех, только на двух, как ты видишь по записи. Хватало примерно на сутки. Мы информацию из этих камер изъяли, а память стёрли.
— Элементарно! — возвестил я голосом Ливанова.
Босс, не обращая больше на меня внимания, позвал своих помощников:
— Давайте-ка сюда его телефоны. Все, все! О, да их у него много… (Он говорил про мои мобилы, изъятые при обыске.) Ну-ка, ну-ка, посмотрим… (Рыскал в них, как свинья.) Вот этот, наверное, — решил он.
Правильно выбрал, сволочь. Именно тот секретный мобильник, по которому я связывался с Мариком и с Искандером. «Дедушкофон». Босс полез в список контактов, очевидно, выбирая (из двух), кому звонить. Выбрал. Подсел к столу, к компьютеру, вбил туда найденный телефонный номер. Надел гарнитуру. Ага, звонить обычным порядком посчитал рискованным, не хочет давать ни шанса тем, кто его ищет, решил, что через интернет безопаснее. Вероятно, кроме Винтика у него есть и другие хорошие компьютерщики, установившие ему хитрые программы…
Пока тянулась эта пауза, в кабинете произошло примечательное событие, которое никто кроме меня не уловил. Ещё войдя сюда, я заметил дверцу, ведущую, скорее всего, в комнату отдыха. У любого крупного начальника обязательно есть в кабинете такая фишка. Босс ведь любил себя считать и начальником, и крупным. Так вот, пока он изучал мои телефоны, дверца на мгновение приоткрылась и закрылась.
В комнате отдыха кто-то был. Сделаем зарубку, авось пригодится.
— Ты Марсель? — сказал Бассурманов в микрофон. — Отлично, я попал с первой попытки. Это Рефери, если ещё не понял. Надо бы вернуть украденное. Да-да, мы тоже не без греха и готовы вернуть всё, что взяли без спроса. Вернее, всех. Обменчик. Ты ведь, надеюсь, сообразил, как я узнал этот твой номер телефона? С ним полный порядок, как и с его новой женщиной, если, конечно, женщина представляет для вас интерес. Для вашего папы — точно представляет, я лично убедился… (Некоторое время Босс слушал.) Прежде всего, прямо сейчас, вы должны вернуть фотографию. Я говорю буквально: сей час, в течение часа. Один оборот минутной стрелки. Иначе обмен лишён смысла, и всё закончится скверно. Я понимаю, что Москва большая. Ну хорошо, плюс полчаса на форс-мажор и посещение туалета. Вскрытый вами кейс, если понравился, можете оставить себе на поиграть, но лучше его тоже вернуть, чтобы с отцом гарантированно было всё в порядке. Повторяю, сначала — фото. Прекратите рассылки, большие дяди и так поняли вашу крутизну. На всякий случай предупрежу вас, Марсель, хоть и уверен, что это лишнее. Если внезапно всплывёт лицевая сторона фотографии, будет плохо всем, но хуже всего — Сергею Михайловичу. У вас воображения не хватит, Марсель, насколько ему будет плохо.
(Какому Сергею Михайловичу, заторможенно подумал я. Ах да, это ж про меня…)
Опять Босс молчал в трубку. И снова заговорил:
— Обсудим условия обмена. Возле метро «Люблино» есть скверик, в нём ещё с другой стороны церквушка кирпичная. Я вам пришлю карту с отмеченной на ней уличной урной, куда вы должны будете бросить пакет с фотографией. Вот, посылаю… Получили? О’кей. Контейнер бросьте рядом с урной. Как только мы изымем пакет, и в нём окажется то, что надо, наши гости тут же уйдут, куда захотят. Поймите, мне нет никакого смысла держать их или устранять… Что?
Босс повернулся ко мне:
— Хочет услышать вас. Сейчас сделаем… (Он пощёлкал мышкой.) Можете говорить, Ушаков, он вас слышит.
Палец при этом держал на кнопке, не доверял мне. А раньше, удивился я. Если б я раньше заорал, Марик не услышал бы? Ох уж эта хитрая техника…
Заорал я теперь, выпалил одной строкой:
— Он серийный маньяк, всё равно меня убьёт, не верь!
Босс мгновенно что-то там отключил, укоризненно качая головой («Сергей, Михайлович, Сергей Михайлович…»), и продолжил разговор через гарнитуру:
— Нуте-с, я слушаю ваш вариант обмена. Понимаю, что мой для вас неприемлем, что вы не можете полагаться на мою добрую волю и всё такое…
И вдруг снял гарнитуру, бросил её на стол. Разговор вот так внезапно закончился. Был Артур непривычно озабочен, можно сказать, пребывал в недоумении.
— Согласился на мои условия, — сообщил он непонятно кому. Сам с собой, наверное, рассуждал. — Предупредил, что, если я обману, до места больше не доедет ни одна моя инкассаторская машина, вся система накроется. Похоже на блеф. С другой стороны, один-то раз у них прокатило… Но даже если не блеф, как он может верить мне на слово? К тому же, получится ли разломать мой бизнес, не получится ли — ещё бабка надвое сказала… Что-то тут не так. А? — Он задумчиво посмотрел на меня, словно ждал совета. Не дождался. И тогда распорядился: — Баян, разворачивай Вошь. Пусть обложат ту урну, которую мы вчера присмотрели. Если кто-то бросит туда пакет или что-нибудь похожее на пакет, стреляйте в него. Брать только живым. Курьер, скорее всего, будет на мотоцикле.
Босс встал, потянулся, хрустнув косточками, и изрёк, обращаясь ко всем:
— Ждём!
— Ты пытался похитить дочь Марика и Вики, чтобы шантажировать ею?
— Зачем такие слова? — укоризненно ответил он. — «Шантажировать». Фу…
— А какие надо?
— Влиять. Но с дочерью — да, не сработало. С тобой зато сработало.
Он типа засмеялся. Не умел, а снова и снова пытался. Наверное, зачем-то ему было нужно выглядеть, как человек. Психопаты вообще не смеются, это ведь проявление чувств, которых у них нет, и если из их ртов выскакивают похожие на смех звуки — это всегда фальсификат.
— Ты присаживайся, Полкан. Поговорим, пока твоя пехота ждёт часа икс, — показал он рукой в сторону лесочка.
