Книга Старый пёс, страница 35. Автор книги Александр Щеголев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Старый пёс»

Cтраница 35

По-настоящему Франкенштейна возбуждало ритуальное и жертвенное оружие, оно и составляло костяк коллекции. (Я мысленным взглядом перелистал список.) Жертвенные ножи из Древней Греции и Рима. Жертвенные топоры (чуть не добавил «…и пилы»). А что? Жертвенная пила «Дружба» — это было бы круто… Топор из кремния, топор-молот из жадеитита, двойной топор-лабрис… Обсидиановые и нефритовые ножи от ацтеков и майя (образцы из обсидиана сохраняли следы крови). Тибетские ритуальные ножи, таиландские, кельтские. Чёрный нож вуду — всамделишный, не фальшак, и очень старый. Подлинная петля тагов-душителей из Индии, приверженцев культа Кали, и к петле в комплекте — ритуальная кирка, с помощью которой они закапывали жертв…

Список можно было длить и длить, позиций в нём под сотню. Каким образом злодеи всё это вытащили, погрузили, успев уложиться в пятнадцать-двадцать минут? Правда, унесли они далеко не всё, только то, очевидно, что в сумки помещалось. Например, упомянутую кирку оставили. Проигнорировали и лезвие от «шотландской девы», предшественницы гильотины, — здоровенное полотно из железа. Как и громоздкий топор палача (производства Германии).

В общем, была коллекция, да. В прошедшем времени…

Список, он же каталог, думал я, скользя взглядом по разорённым витринам и стеллажам. Все полки были оборудованы замочками, смешно. Грабители не заморачивались: просто разбили везде стёкла. Звукоизоляция отличная, ни внизу, ни в соседнем лофте ничего не слышали. Как не слышали и криков жертвы, если они были.

Итак, список… Я читал его невнимательно, торопился. Но сейчас вдруг понял: что-то тревожит меня, связанное с ним, грызёт мозг какой-то червячок. Глядя на пустые стеллажи, я напряг память и пробежался по страницам каталога, по фотографиям, по описаниям… Нет, не понятно, что здесь не так. Одно ясно: я пропустил нечто важное. А может, наоборот, сущую ерунду?

Ладно, отложим…

…В дальнем углу зала был сооружён второй этаж, туда вела лестница вдоль стены. Этаж маленький, но полноценный, высота потолка позволяла разгуляться. Полагаю, там Радик устроил спальню. Кладовка — под ней.

Оттуда Вика и вернулась.

Без инструмента: то ли не нашла, то ли забыла, за чем ходила. И, такое впечатление, опять клюкнула, добавила где-то по пути. Или это предыдущие порции медленно просачивались в мозг? Впрочем, что-то она ещё соображала, если среагировала на мою подколку. Я встретил её рифмой:

— Раздолбана витрина, гуляет Викторина!

— Я теперь «Викторетта», на испанский манер, — поправила она меня. — Так приличнее. У родителей были проблемы со слухом, а главное, со вкусом.

— А Викторина, это…

— Это в псевдоитальянском стиле.

— Я слышал, появилось новое красивое имя, похожее на твоё: Википедия.

— О-о, на это бы я даже кошке запретила откликаться.

— У тебя есть кошка?

— Была в другой квартире.

— И что с ней?

— Выбросила из окна, гуляй где хочешь. Надоела.

— Главное, чтоб дочка не надоела, выбросить-то недолго.

Она запнулась на полузвуке, хотела что-то другое сказать.

— Сначала сбагрить её «на юга», — добавил я, — потом бросить под крылышко бойфренда…

В женщине словно переключатель сработал:

— Он мне будет говорить про дочку? Да как ты смеешь!!! Ты!!!

— Викуля… Викторетта… Прости, ляпнул. Пытался шутить, но не умею.

— Нет у неё никакого бойфренда!

— Нет так нет. Я видел твою Марину, хорошая девчонка. Меня удивляет, за что она деда Радика невзлюбила? Вроде всё в порядке у них было, называла себя его любимой птичкой, и вдруг…

— Ты сбрендил, дядя Серёжа? Марина обожает дедушку!

Отчего-то в её речи прибавилось восклицательных знаков. Похоже, нужная тема была найдена.

— Ну как же обожает? Написала ему на фотке, что никогда его не простит. За что, спрашивается, не простит?

Внезапно она расхохоталась.

— Попали пальцем в небо! С-сыщики… Видела я ту фотку. Там не дедушке подпись, а папаше! Биологическому отцу, как вы у себя выражаетесь.

— И почему подпись такая… резкая? Ты ж, надеюсь, не рассказывала ей… ну, про то, что тебя…

Вика опустилась на пол, села, прислонившись к бару. Закурила дрожащими пальцами.

— Почему не рассказывала? Рассказывала. Однажды перебрала, мы поссорились… Много пью, блин…

Много пьёт, но это фигня, в любой момент может бросить (на секунду она расправила крылышки). Ну да, открыла дочери глаза, каким образом дети иногда появляются на свет. Надоело про Каганера вкручивать, который был романтичным слабаком. А если не про него, то не про космонавта же, промахнувшегося мимо орбиты, не про мента, павшего в неравном, один к ста, бою с бандитами? Марина приняла новость стойко («моя девочка!»), мало того, умудрилась разыскать этого «папашу»! Уж какими путями она ходила, по каким помойкам ползала, не призналась, хоть мать её и выспрашивала, но — разыскала. Тот, видите ли, не знал про существование дочери, и в нём, как по волшебству, проснулись отцовские чувства. Они даже за спиной матери отношения завели, встречались иногда… Вот и подарила Марина ему свою фотку на память, написав на обороте правду. «Мы, Франковские, всё помним и ничего не прощаем», — с гордостью подытожила Вика.

Как фотография оказалась у деда? Так ведь он не дурак был и не слепой, заметил что-то, заподозрил. Проследил за внучкой и выяснил, где живёт мерзавец. В таком бешенстве был, что убил бы его, наверное, если б застал дома. Вскрыл и обыскал квартиру… ну и унёс со злости фотографию, чтобы грязные лапы не пачкали святое. Маринка тогда дикий скандал закатила, и дедушка угомонился.

Вика закончила, встала, бросила сигарету прямо на пол. И пошла бесцельно слоняться по квартире.

Судя по походке, алкоголь делал и делал своё дело.

— А меня сегодня убеждали, что доктор Франковский — бесчувственный социопат. И вдруг такие страсти, — сказал я больше себе, чем ей.

Её откровения кое-что прояснили, однако были явно неполны. Что-то ведь такое она открыла Марине, что позволило семнадцатилетней девушке самостоятельно найти насильника своей матери? Мне — не открыла.

Тут и Рудаков явился, не запылился. Поздоровался с хозяйкой квартиры, совсем не удивившись её состоянию. Взглянул на меня кисло, отдельно осмотрел литровую бутыль в моих руках, но произнёс бодрое:

— Я думал, вас ждать придётся. На такси, что ли, ехали?

— На такси. Выделяйте мне автотранспорт, а то разорюсь.

— Может, и выделим. С вашим появлением в городе такая движуха началась, как гнойник прорвало.

— Я не виноват, оно само.

С его слов, в обоих зданиях (СК и МУР) был жуткий кипиш, всё-таки не часто нападают на Следственный комитет, жгут кабинеты и квартиры следователей, и всё такое прочее. Рудаков теперь занимался только этим, и трахали его все, у кого трахалка повыше расположена. Однако же сорвался и приехал. Фигня какая-то, подумал я. На прямой вопрос «зачем», ответил: не могу там больше! Появился повод вырваться — вот и вырвался.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация