К тому моменту, как я сообразил это, Васина, сумевшего вывести их строя человек десять, заметили и подстрелили. Раненый, он спустился вниз, в конце спуска сорвался и упал, но винтовку не выпустил. Легко зацепило ещё двоих: Мишу и Искандера. Перевязать бы их, да нечем было и некогда. Пулемёт мой перегрелся, хоть яичницу жарь. Я никого вроде бы не подстрелил, хотя можно разве в этом быть уверенным? Моей заботой было не подпустить зверьё с этой, весьма уязвимой для нас стороны.
И вот я разглядел шевроны…
— Стоять!!! — заорал я во всю глотку. Голос потеряю — неважно, нужна была пауза. — Никому не стрелять! Мужики из «Верности», я звоню вашему шефу! Отдохните, мужики!
Они услышали, и наступила удивительная, волшебная тишина.
Я позвонил Сквознякову: его номер был вбит в моем телефоне ещё с Кремля. Он отозвался сразу.
— Патрон, — сказал я, — к чему такие сложности? Люди отличаются от животных тем, что всегда могут договориться.
— Ты о чём, Есенин?
— Да хоть Чухов. Отзовите ваших шакалов, мы ж их всех перестреляем.
— Почему — моих?
— Ой, только не вешайте мне лапшу, что агентство «Верность» принадлежит Финкелю! Или, ещё смешнее, Рефери! Оно ваше, не знаю, через сколько подставных фирм, но ваше.
— Почему отозвать? Мне видится, это они вас перестреляют. И заберут то, что принадлежит Феднефти.
— Я, собственно, позвонил предупредить вас, что фотографию от господина Финкеля я сжёг. Предварительно запомнив, что на ней изображено. А ещё мой сын, из-за которого, как я понимаю, вы и настаивали на моём участии в деле, в любую секунду готов уничтожить «чемодан». Может, передумаете насчёт шакалов?
Он думал, вернее, с кем-то совещался, прижав пальцем микрофон.
— «Чемодан» жгите, если не жалко. У меня уже есть свой.
— О, так Рефери у вас? — искренне обрадовался я. — Надеюсь, кровь из него уже выпущена?
— А это не ваше дело, Чухов. Фотографию запомнили не только вы, но и ваш сын. Одного из вас мы получим живым, командир дал мне гарантию. И тот из вас двоих, кому повезёт, всё мне расскажет. Надеюсь, вы не питаете иллюзий, что сможете отмолчаться или соврать?
— Сквозняков, мы до сих пор никого из твоих не убили, по крайней мере специально. Таков был мой приказ. Я знаю, командир группы нас сейчас слышит. Командир, если твой патрон не вернётся в разум, будет много «двухсотых», это я гарантирую. Боезапаса у нас хватит. Решай.
— Всё решено, — зло отрубил Сквозняков и отключился.
Фотография, сделанная полароидом, валялась на полу времянки. Я поднял её, посмотрел. Сфотографированы были два разжатых пальца. «Ножницы». Получается, Финкель из «Ойло-Союза» повторил свой первый ход, которым он проиграл. Да уж, психологам это о многом бы сказало… Я достал зажигалку и поджёг карточку. Держал её в руке, поворачивая, пока не остался крохотный кончик.
— Папа, есть контакт! — заорал Марик и чуть не запрыгал от радости.
— Какой контакт?
— Вошли в систему спутника, — пояснил Ортис.
— Ещё несколько секунд… — пробормотал Марик. И вдруг воскликнул в полном изумлении: — Вот это да! Папуля, ты должен это увидеть.
— Ребята, — сказал я всем своим. — Они пока молчат, но это потому, что я ихнего командира слегка подраскачал. Думаю, его или спрессуют, или заменят, так что это ненадолго. Не расхолаживайтесь.
Я подошёл в «чемодану». На экране висела карта России.
— Смотри, — показал Марик. — Зелёные точки — это другие контейнеры.
— Так много?
— Вот именно! Давай укрупним. В Казани — три экземпляра. В Нижнем — три. Во Владике… В Новосибирске… В Сочи… Само собой — в Питере…
— В Москве сейчас сколько осталось?
— Минуту… Два, включая мой. Второй — который у Босса.
— Можешь ещё укрупнить? Где конкретно этот второй?
Марик дал максимальный масштаб. Всмотрелся и отвалился от экрана, довольный, как кот:
— В небоскрёбе Феднефти. Точнее, сказать нельзя, но в их здании — факт.
— Что ты собираешься делать теперь?
— Уничтожить контейнеры, — пожал он плечами, словно сказал что-то совершенно очевидное. — Введу код самоуничтожения. Сожгу их все, кроме нашего. Включая тот, который у Сквознякова.
— Ну так чего ты ждёшь?!! — рявкнул я на него. — Действуй, пока тихо!!!
— Витя, держи настройку, — тихо проговорил Марик. — Ввожу первую цифру…
Дальше я не прислушивался.
На участке Глашки вдруг грянул взрыв. Оказалась, у неё за теплицами прятался микроавтобус; и вот этот продукт современного автопрома взлетел на воздух, разбрызгивая в стороны шикарные огненные капли.
Кто-то вмазал по машине из РПГ.
Это не мы, честное слово!
И тут же — на другом соседнем с нами участке рванул ещё один микроавтобус, спрятанный за богатым кирпичным домом.
Кто-то уничтожал транспорт «Верности». Третья сила?
— Ну наконец-то! — простонал Миша.
— Твои? — спросил я.
— Надеюсь, да. Иначе застрелюсь.
Вокруг по участкам забегали, раздалось несколько выстрелов, которые быстро заглохли, однако нас это теперь мало касалось.
Я присел на чурбачок, ощущая такую усталость, будто весь день картошку копал.
Нервное.
— Сделали! — донеслась до меня реплика Марика. — У нас теперь эксклюзив!
Перед воротами засигналил и замигал фарами чёрный джип. С таким гигантским бампером, что больше был похож на бульдозер. Запросто мог снести ворота, однако не стал. Вежливый, однако.
Я сходил, открыл. Джип подъехал к нашей нехитрой крепости. Вылез Иван Иванович в тёмном укороченном плаще и начищенных ботинках. Что ботинки начищены, даже в полутьме видно. Он критически осмотрел дырки в наших авто и бочках, заглянул во времянку, обратив больше внимания на амбразуру и люк, чем на сидящих в уголке Марика с Ортисом, а когда держать паузу стало просто неприлично, предупредил:
— Оружие мы, конечно, изымем.
— Это не моё, — тут же сказал я. — В лесу нашёл, собирался с утра нести сдавать. У меня и заявление написано.
Оно у меня и правда было написано, в доме лежало, в бюро. Без числа, но с подписью.
— Обойдёмся без формальностей, — сказал генерал. Оглянулся на своих: — Доктор, осмотрите раненых. Для тяжёлых вызывайте вертолёт.
И снова мне:
— Контейнер тоже прихватим.
Марик встал, распрямился во весь рост (идеальная осанка!) и подошёл к генералу. Высокий и низкий, классика. Низкий попытался посмотреть на высокого сверху вниз — как он умел, и как всегда получалось с другими, но с Марселем не прокатило. Мой сын только усмехнулся:
