Вадик собирался сказать что-то еще, но осекся.
Сергей стоял спиной к Вадику, правая рука на ручке двери. Образ растрепанной, с безумным взглядом Вики с этой странной царапиной на щеке медленно проплыл перед глазами. Сердце так колотилось, что стало трудно дышать. Он подумал, что, если Вадик договорит и признается, что трахнул Вику в их доме на Стейтен-Айленде, его сердце не выдержит, остановится, и он умрет.
– Ой, ну хватит уже, старик, – произнес наконец Вадик, и Сергей распахнул дверь и вышел.
Он быстро спустился по Бедфорд-авеню, прочь от Вадика, от его слов, туда, где запарковал машину. Через несколько кварталов он остановился и огляделся. Он не понимал, куда идти. На лицо и руки упало несколько мелких холодных капель. Сергей поднял глаза и увидел, что то ли моросит дождь, то ли идет снег. Зашел в кофейню, заказал большую чашку чая, запихнул сумки под стол и сел.
Он мог вернуться на Стейтен-Айленд. Вике пришлось бы его пустить. Но это была бы та самая Вика, которая хотела “покончить с этим” и которая, возможно, трахнулась с Вадиком. Он не мог ее видеть.
Была его мать, которая бы с радостью приняла Сергея в своей двухкомнатной социальной квартирке и предоставила свой “итальянский” диван. Она бы накормила его всякой едой, которую он любил ребенком, вроде ежиков и творожной массы, и усадила вместе смотреть какой-нибудь бесконечный фильм по российскому каналу, а потом изводила бы разговорами о его неотвратимом угасании, пока он не почувствовал бы угасание в каждой косточке своего тела.
И была Регина, которая отреагировала на известие об их расставании с Викой с поразительной холодностью. Не хотела встретиться выпить, не удосужилась ответить на его длинное письмо. И все же невозможно представить, что она откажется пустить его на пару дней. Он прикинул, что она вроде уже должна была вернуться из России. Представил, как входит в их с Бобом сияющий холл со своими раздувшимися пакетами HippoMart и как Боб оглядывает его с брезгливой жалостью. Нет, исключено.
Мать выходила единственным приемлемым вариантом. Сергей решился. Значит, быть вечеру российского телевидения и ежиков.
– Я в полном, черт его дери, отчаянии, старик! – завопил мужчина за соседним столиком. – Просто не верится, что Натали соскочила. Теперь я не смогу поехать.
У него была длинная шелковистая борода, для которой, наверное, нужен очень дорогой шампунь. У его приятеля не было растительности на лице, но он как бы компенсировал это футболкой “Я люблю Кастро”.
– А твоя соседка? Она могла бы присмотреть за котом.
– Соседка Хелен? Которая вызывала полицию? Дважды! Музыка у меня чересчур громко играет? Нет уж, благодарю! Да она его просто отравит на хрен.
– Почему не оставить его в службе по присмотру за домашними животными?
– Эй, ты бы оставил своего ребенка в службе по присмотру за детьми?
– Конечно. Без вопросов!
– Ну а я вот, видишь ли, люблю своего кота. Ты же знаешь, что Геббельс чокнутый, он обожает квартиру, обожает свое кошачье дерево, ему нигде не будет хорошо. И у него еще артрит, у бедняги. Ему нужны лекарства.
Значит, этому человеку надо ехать в путешествие, подумал Сергей. Но имеется кот с артритом, и он может оставить его только дома. А сиделка отвалилась. Это же его шанс!
– Прошу прощения, – произнес Сергей, откашлявшись, – но я невольно услышал ваш разговор. Я вот очень хорошо лажу с котами.
Бородатый повернулся к Сергею и внимательно оглядел его, словно пытаясь определить, можно ли ему доверять.
– Я финансовый аналитик, – добавил Сергей в качестве подтверждения своей благонадежности. – Работаю в “Лэнгли Майлз”.
Бородатый как будто впечатлился.
– Жена только что выставила меня на улицу, и мне нужно где-то остановиться.
– Ох! – вымолвил бородатый.
Он забарабанил пальцами по столу.
– Речь-то идет о шести месяцах. Я получил композиторскую стипендию в Риме. Вы не можете подвести меня, потому что я буду в Европе.
– Шесть месяцев – не проблема.
Они принялись обсуждать детали и логистику, но уже было ясно, что все складывается.
Окей, подумал Сергей, больной кот по имени Геббельс. Это можно истолковать либо как еще одно печальное осложнение в его и так до невозможности запутанной жизни, либо как божественное вмешательство – кот-спаситель, кот-искупитель, кот-рыцарь на белом коне.
Глава 9
Пляшущая дрозофила
Обратный полет в Нью-Йорк длился девять часов пятьдесят пять минут, и именно столько времени понадобилось Регине, чтобы собраться с мыслями. Когда самолет приблизился к смутно различимому, напоминающему очертаниями кролика Ньюфаундленду, Регина наконец заставила себя почистить зубы и причесаться в местном туалете. Подумывала даже накраситься. Когда приземлились, уже почти пришла в норму. Она решила, что напишет тете Маше письмо, в котором спокойно объяснит, почему никоим образом не может усыновить ребенка. Конечно, тетя Маша имеет полное право ей это предложить, но, несомненно, не имеет права потребовать. Даже если Регина когда-нибудь решится на усыновление, это должно быть только ее решение. На нее нельзя давить, ее нельзя к этому подтолкнуть. Она мысленно составила бóльшую часть письма, пока стояла в длинной очереди на паспортный контроль. Почти закончила его, когда молодой пограничник шлепнул печать и поздравил с возвращением в Нью-Йорк. Последнее предложение родилось в такси. “И хотя усыновление больше не обсуждается, Настя, безусловно, может рассчитывать на нашу помощь”. Вот это и есть решение проблемы. Регина пошлет им денег. Боб возражать не станет. Тогда она точно не будет чувствовать себя такой дрянью. Регина хотела сразу же отправить мейл, но решила, что печатать на телефоне слишком утомительно. Напишет, как только приедет домой. Так что, войдя в квартиру, она бросила сумки у двери и тотчас села к компьютеру. “Ваше письмо отправлено”, – известил джимейл, и Регина сразу почувствовала облегчение. Она разделась, приняла душ, рухнула на кровать чистая, укутанная в два больших полотенца, и заснула. Проснулась, как только Боб вернулся с работы. Они заказали квадратную гурмэ-пиццу и тихо поужинали вдвоем, вернее, Боб поужинал, а Регина слегка погрызла недоеденные краешки. У нее был джетлэг, и одно ухо так и не отложило, поэтому голос Боба доносился как будто издалека. Он сказал, что у нее полотенце отпечаталось на шее и на левой стороне лица. Сказал, что это очень мило. Она улыбнулась. Потом спросил что-то, что она не расслышала.
– Что? – переспросила она.
– Как твоя поездка? – повторил Боб, качая головой, потому что вопрос был совершенно очевидный.
Регина вздохнула. Они каждый день говорили по скайпу, так что добавить было особо нечего, если только рассказать про Настю.
– Утомительная, – ответила она.
Боб видел, что она совсем устала, и принялся сам подробно рассказывать про “Пляшущую дрозофилу”. Уже вот-вот состоится сделка с “Цифрогиком”. Он планирует назначить своего программиста Дева главой проекта. Начнут с какого-нибудь простенького приложения. С его помощью люди смогут увидеть, как много у них “родственников” в разных уголках страны. А потом оно будет работать и на других территориях. Фантастическая возможность! У Регины не получалось сфокусироваться.
