– Ерундой вы занимаетесь, – отозвался он. –
Кстати, спешу сообщить вам следующее: труп, найденный в колодце, мужчина
предположительно лет двадцати-тридцати. Скончался он в результате
черепно-мозговой травмы, а случилось это приблизительно четыре года назад
плюс-минус несколько месяцев. Труп находился длительное время в сухом
помещении, с практически одинаковой температурой, иначе выглядел бы совсем
по-другому. То есть совершенно ясно, что в колодце он оказался недавно. Теперь
перед ментами стоит задача установить, где же он был до этого времени?
– Рома, – спросила Женька, – а они того…
установят?
– Я бы на их месте прежде всего обратил внимание на
твой дом, – с усмешкой пожал он плечами.
– Надеюсь, они не такие умные, – вздохнула Женька.
Дядя Миша сидел на скамейке возле дома Надежды, успев
закончить труды праведные. В деревне опять было неспокойно, это мы отметили
сразу, и очень скоро причина стала ясна.
– Говорят, Ирку Гордееву того, убили, – сообщил
нам дядя Миша, садясь в машину. – В правление позвонили, чтоб, значит,
тетку Иркину подготовили. Соседки ее два часа в чувство приводили, бабка сама
не своя. А потом сын художника, этого… Лаврушина, ее в город увез.
– Валера?
– Ага, Валера. Вот что на белом свете делается.
Говорят, полюбовник ее убил, приревновал к кому-то.
– Глупость, – отмахнулась Женька.
– Как глупость, если убил? Говорят, его уже арестовали.
– Боюсь, скоро выпустят.
– И то верно, – согласился дядя Миша. –
Деньжищ у него чертова прорва, откупится. А девку жалко. Молодая совсем…
Мы не стали рассказывать ему о том, что это мы обнаружили
труп Ирины, разговоров в деревне и без того хватает. Поужинав, Ромка напомнил,
что завтра мы едем домой, а так как на работе ему надо быть в девять утра,
лучше, если вещи соберем заранее. Никакие наши просьбы и уговоры не
подействовали, Ромка твердил, что в наше благоразумие он не верит, потому что
его у нас нет. Мы опять полезем куда не просят, и неизвестно, чем это
обернется. Я уже совсем отчаялась с ним договориться, но тут на помощь пришел
дядя Миша. Он твердо заявил, что в доме один не останется. Идти ему некуда,
потому что он по всем статьям лицо без определенного места жительства,
следовательно, рассчитывать он может только на добрых людей, в числе которых
была Надежда.
– Фундамент у ейного дома совсем никуда не годится, вот
я пока и поживу у нее. Поработаю за харчи и жилье.
– По-твоему, это нормально? – возмутилась Женька,
обращаясь к Роману Андреевичу.
– Ненормально, – нахмурился тот.
– Вот именно. Ничего тут с нами не случится. А ты,
кстати, после работы можешь сюда приезжать.
Ромка хмурился, злился, припоминал нам предыдущие
приключения, но в конце концов согласился, взяв с дяди Миши слово, что он будет
за нами присматривать. На том и порешили.
Рано утром в понедельник мы проводили Романа Андреевича.
Дядя Миша нашел себе работу в доме, а мы с Женькой занялись крапивой, но не
столько трудились, сколько гадали: кто же убил Ирину и кому понадобился наш
мертвец. К вечеру я уже сатанела от этих мыслей. Около восьми приехал Ромка,
чему я очень обрадовалась. Однако особых новостей у него не было. Витька
категорически отрицал свою причастность к убийству. По его словам, в пятницу он
звонил Ирине, она сказала, что все еще находится в деревне, и он велел ей
возвращаться в город. В субботу сам поехал в Сурью, но там ее не застал. Из
Сурьи он сразу же направился к Ирине, но дверь ему не открыли, а ключей у него
с собой не было. Он звонил ей несколько раз, в воскресенье поехал к ней уже с
ключами и обнаружил ее труп. Ломать с нами голову над этим делом Ромка наотрез
отказался, и тему пришлось сменить. Дядя Миша заверил его, что мы весь день
были дома, и муж вроде бы успокоился.
Во вторник мы загорали в саду, не найдя другого занятия, а в
среду стало ясно: просто сидеть и ждать, когда менты найдут убийцу, мы не в
состоянии.
– Надо ехать в Колыпино, – сказала я.
– Надо, – кивнула Женька, – а зачем?
– Поговорим с Рудневой, вдруг ей что-то известно?
– Об убийце?
– О том, для кого Ирина собиралась твой дом купить.
– Для Вити, разве не ясно? Она рассказала ему о
сокровищах, и он…
– Хотелось бы все-таки уточнить, – упрямо твердила
я, и Женька в конце концов согласилась.
По дороге она вернулась к своей идее о коварстве адвоката и
его жены, но я не очень-то слушала ее разглагольствования. Дяде Мише мы
сказали, что решили пройтись по магазинам. С утра он уже выпил бутылку, оттого
был покладист и отпустил нас с чистой совестью.
Мы въехали в город, и Женька набрала номер Рудневой.
Ответить нам не пожелали. Остановившись возле кладбища, мы набирали ее номер
еще несколько раз, пока я не догадалась позвонить со своего телефона. Руднева
ответила.
– Софья Ивановна, – сказала я, – нам надо
встретиться и поговорить. Это очень важно.
– А в чем дело? – растерялась она.
– Это не телефонный разговор, – сурово отрезала я,
только увеличив ее беспокойство.
– Да кто вы такая? – ахнула она.
– Я непременно все объясню. – И пока та приходила
в себя, назначила ей встречу в кафе неподалеку от адвокатской конторы
Задорнова.
Софья Ивановна обещала быть через полчаса, мы приехали
раньше, заказали кофе и, сидя на улице за столиком под полосатым тентом,
гадали: придет она или нет.
Точно в указанное время возле кафе появилась молодая женщина
в деловом костюме, у входа она замешкалась, поглядывая на нас.
– Это она, – шепнула мне подруга и позвала: –
Софья Ивановна. – Женщина приблизилась, с недоумением хмурясь. –
Присаживайтесь, – кивнула Женька на свободный стул. Садиться Руднева не
спешила, перевела взгляд с подружки на меня и сказала:
– Я не понимаю…
– Присаживайтесь, присаживайтесь, – заворковала
Женька и придвинула ей стул. Руднева опустилась на самый краешек, прижимая к
груди сумку.
– Вы ведь Софья Ивановна? – спросила я, не спуская
с нее глаз. – Секретарь художника Лаврушина?
Женщина тяжело вздохнула, взгляд ее метнулся в сторону, а
потом уперся в стол.
– Что вы молчите? – влезла Женька. – Я вам
звонила несколько раз, вы не помните?
