– Пахнет до чего мерзко, – сказала она. С этим я
охотно согласилась и уже начала подниматься по лестнице, чтобы выбраться из
подвала, но нелегкая понесла Женьку к столбам. Между ними горкой была насыпана
земля, а дальше шли четыре довольно широкие доски. Должно быть, какой-то
контейнер для хранения картошки или других овощей, а может, их положили для
того, чтобы земля не осыпалась. Женька подошла вплотную и попробовала заглянуть
за них, но высота подпола этого не позволяла. – Там что-то есть, –
заявила подруга.
– Гнилая картошка, ею и воняет, – отмахнулась я.
– А вдруг там…
– Женя, я тебя умоляю…
В этот момент дуреха дернула верхнюю доску на себя, та
разломилась с жутким треском, и посыпалась земля. Женька попробовала вернуть
доску на место, но она вылетела из-за столба и грохнулась ей на ногу. Женька
выругалась и запрыгала на одной ноге. И в этот момент… в этот момент в
образовавшейся щели показалась рука. Страшная, сморщенная, с лохмотьями, что
когда-то были одеждой, и с часами на запястье.
– А-а! – заорала Женька, шарахнувшись в сторону.
– А-а! – подхватила я, земля все осыпалась, рука
теперь видна была до самого плеча, а вслед за плечом появился череп. С
волосами, торчащими в разные стороны, и пустыми глазницами.
Женька вдруг замерла, сказала: «Мамочка» – и рухнула на пол.
А я продолжила орать уже в одиночку.
Первым моим побуждением было выбраться наверх, выскочить на
улицу и орать там, чтобы собрались люди и прекратили все это безобразие. И я
полезла наверх, но потом подумала о несчастной подруге. Я буду там орать, а она
останется лежать рядом с этим… Тоненько взвизгнув, я спустилась вниз и
бросилась к Женьке, стараясь не смотреть в сторону жуткой находки. Земля
продолжала осыпаться с еле слышным шуршанием, я схватила Женьку под мышки и
поволокла к лестнице, подумав, что подруге не мешало бы завязать с пирожными и
весить поменьше.
– Анфиса, – слабо позвала она. – Я сплю?
– Боюсь, что нет.
– Я так и думала.
Женька вскочила на ноги и бросилась к люку, я, конечно, за
ней. Выбравшись наверх, я задела крышку люка, и она закрылась. А мы стрелой
вылетели на улицу. Возле калитки вышла заминка, протиснуться в нее вдвоем мы не
могли и оттого застряли, посмотрели друг на друга и заревели. Женька пропустила
меня вперед, выскочила сама и опустилась без сил на землю.
– Людей надо слушать, – пискнула она, стуча
зубами. – Сказали, что место нехорошее, так не фига соваться. Что теперь
делать?
Я опустилась на траву рядом с ней, пытаясь отдышаться, и
лишь через минуту смогла ответить:
– Милицию вызывать, естественно. Трупы по их части.
– Пропало наследство, – жалобно вздохнула
Женька. – Кто ж теперь дом-то купит?
– Ну, может, и купит.
– Если только сумасшедшие.
– Или охотники за сокровищами, для них труп не помеха.
Разберут весь дом по бревнышку…
– Не могу поверить, что он там лежит. Он или она?
– Часы на руке мужские.
– Как ты думаешь, это Патрикеев?
– Кто? – не поняла я.
– Теткин муж. Она муженька того, потом спрятала труп в
подвале и завещала мне его вместе с домом. Большое ей за это спасибо.
– Может, и Патрикеев, – пожала я плечами.
– Думаешь, там еще кто-то есть? – ахнула Женька.
– Не говори глупости.
– Хороши глупости… Знаешь, Анфиса, я теперь во все, что
угодно, готова поверить. Может, тетушка была маньячкой? Это ж какие нервы надо
иметь, чтоб труп в подполе держать?
– Не знаю, не пробовала.
– То-то она дверь заколотила да крестов везде
понаставила. Покойный небось частенько ей являлся… Господи, Анфиса, выходит,
это он ночью бродил?
– Женя, трупы бродить не могут. Он там лежал, вот и
все. А тетка твоя и правда сумасшедшая.
– Еще какая. А я-то наследству радовалась. Памятника
она от меня не дождется.
Мы замолчали, в голове у меня была полная сумятица, но
Женькина болтовня, как ни странно, успокаивала.
– Надо звонить в милицию, – через некоторое время
вспомнила я.
– А может, не надо? – шмыгнула носом
Женька. – Может, это… пусть полежит? Куда ему спешить? Еще немного
потерпит.
– Ты что, спятила?
– Не знаю. Тут запросто спятишь от такой-то находки.
Продадим дом, получим деньги, пусть новые хозяева с этим трупом разбираются.
– Нет, ты точно с ума сошла, – возмутилась я.
– Я просто не хочу иметь с ним ничего общего. Это ведь
не мой труп.
– Слава богу, что не твой.
– Мы могли бы доску на место поставить, чтоб он в глаза
не бросался.
– Что ты болтаешь, убогая? – рявкнула я. –
Кто ее на место ставить будет? Ты, что ли?
– Я – нет. Я этих трупов до смерти боюсь.
– Если Ромка узнает, – в свою очередь пожаловалась
я, – поедом нас будет есть. Скажет, где вы, там обязательно убийство.
– Прав твой Ромка, эти трупы такие привязчивые.
– Женя…
– А?
Я махнула рукой, временная потеря рассудка у подруги в
данном случае была извинительна.
– Я вот и говорю, пусть полежит, Ромашке нашему
спокойнее, и я останусь при деньгах.
– А как же клад? – усмехнулась я.
– До того ли мне сейчас, Анфиса? – запричитала
Женька. – Наследство спасать надо.
– Все, хватит сидеть, – поднялась я. – Надо
вызывать милицию.
– Давай уедем отсюда, а по дороге вызовем…
– Как мы можем уехать?
– Ах да… Слушай, а может, милиция его как-нибудь
тихонечко вывезет?
– Что значит «тихонечко»?
– Не привлекая внимания общественности.
– Это вряд ли. В деревне машину непременно заметят, и
через полчаса здесь все население соберется.
– Пропало гнездо… Ладно, иди за телефоном.
– Почему я?
– Потому что я идти туда не могу. Вот что хочешь делай.
