Алина лежала, положив голову мне на колени и глядя в экран. Нам было тепло и удобно. И «Обливион» нравился мне все больше и больше.
Я чувствовал смутную причастность к такому сюжету, когда на Земле остаются всего два человека и они ощущают свое одиночество, но при этом находят счастье в мелочах: в маленьком цветке, выросшем вопреки климатическим условиям, в пустых безграничных пейзажах разрушенного мира, в общении друг с другом.
— Ты хотел бы жить в таком мире? — отстраненным голосом спросила она.
— Да, — неожиданно для себя ответил я, глядя, как Джек рассекает воздух на своем самолете и грубый ландшафт скользит под ним словно живой.
— Я так и знала, что ты так скажешь.
— Но ты не хотела бы.
— Нет. Представь… что больше никого нет, — отрешенно пробормотала она. — Только мы на огромной разрушенной планете. И вроде никого и не надо, а все равно пусто на душе.
Я сжал ее ладонь. Просмотр обычного фантастического фильма внезапно задел нас глубже, чем следовало. Джек видел сон про свою жену Юлию, а потом она упала на него с неба в капсуле. Подумалось, что это прекрасный способ прийти в чью-то жизнь. Кто-то, кого ты видишь в мечтах, вдруг находит тебя сам. Это был не наш с Алиной сюжет, но я понимал, что если бы мог выбирать, то сначала она мне приснилась бы.
Час с лишним пролетел быстро. Герои раскрыли инопланетный заговор, признались друг другу в любви и отправились убивать злодея — гигантский космический спутник в форме пирамиды, который завис над Землей вместо разрушенной Луны.
Мы влипли в экран окончательно. Джек и его жена прощались. Все закончилось тем же, с чего началось. Она легла в капсулу, в которой прибыла на Землю, чтобы уснуть перед своим последним путешествием.
«Встретимся во снах», — сказал он ей на прощание.
Алина вдруг нажала на «стоп» и поднялась.
— В оригинале фраза звучит немного по-другому, — хрипло сказала она, глядя на меня. — Он сказал ей: Dream of us. Я всегда понимаю ее двояко. И как «встретимся во снах», и как… «мечтай о нас двоих». Мечтай о лучшем будущем и лучшем мире, за который мы сражаемся.
Алина иногда зависала именно на таких моментах. Она могла взяться за какую-то фразу и открыть ее новый смысл. И ей всегда было важно рассказать об этом кому-нибудь, но ни ее друзья, ни семья не понимали ее мыслей.
— Слышишь? Это я тебе уже говорю. Не переставай мечтать, когда все плохо. И о нас, и о будущем, в котором у нас все получится, — совсем тихо сказала она, врастая в меня тревожными глазами.
Иногда мне казалось, что она читала мои мысли и страхи.
Мне оставалось только кивнуть.
— Все, смотри дальше! — И Алина снова улеглась на мои колени.
Когда Джек взорвался и умер, а его жена наблюдала его смерть в небе, я понял, что Алина плачет.
Мы снова остановили фильм, и я принялся вытирать ей слезы, посмеиваясь над ее впечатлительностью.
— Это всего лишь кино, — сказал я стандартную в таких ситуациях фразу, — его смерть выгодна сценаристам. И часто ты принимаешь все так близко к сердцу?
Алина кивнула. Мы наконец-то досмотрели фильм, а после, обнявшись, лежали на диване. Почему-то обоим было грустно, непонятно отчего.
— Хороший фильм, — снова добавил я. — Но плакать не надо.
— Но тебя он тоже задел. Я видела твой взгляд, когда Джек сидел на скале в одиночестве и смотрел на разрушенный мир. Он был как ты в тот момент. Счастлив внутри себя.
— Но я не был счастлив внутри себя.
— Ты был, — негромко ответила она, — до какого-то времени уж точно.
На это я ничего не сказал. Мы молчали, обдумывая каждый что-то свое. Так прошло где-то полчаса. Спина затекла, но я не хотел вставать, иначе ей пришлось бы слезть с меня.
— В следующий раз посмотрим комедию. Или на комедиях ты тоже ревешь?
— Не реву, — пробурчала она, но с улыбкой.
Внезапно раздался странный звук в прихожей. Мы оба с запозданием поняли, что это ключ. Алина нахмурилась и привстала. Хлопнула дверь, и в комнату вошел высокий седой мужчина с аккуратной бородкой. Его взгляд тут же уперся в Алину, лежащую на мне. Я смотрел на него, задрав голову, так и застряв меж всеми этими подушками.
Ничего не скажешь, отличная сцена.
— Папа, — нахмурилась она, — ты же в Сиднее?..
Судя по тому, что тот стоял перед нами, он был все-таки не в Австралии.
— Уже нет, — сухо сказал он, тоже отметив саркастичной мимикой странность ее вопроса.
Мы неловко встали перед ним, необъяснимо чувствуя себя виноватыми. Меня оглядели с головы до ног, и я сразу понял, что ему не понравилось то, что он увидел.
— Сергей, — вежливо сказал я, протягивая ему руку.
Он только кивнул мне. Самое идиотское, что может произойти при знакомстве: когда вы стоите с протянутой рукой, а затем убираете ее.
— Это мой парень, — заявила Алина. — Мы смотрели «Обливион».
— Я вижу. — Ее отец обвел взглядом столик с остатками кексов и валяющуюся на полу коробку от фильма.
Алина нервно поправила волосы.
Он снял пальто и бросил его на спинку стула. Меня как будто больше не было в комнате. Его лицо выглядело усталым и немного презрительным. Сложно было сказать, всегда ли у него такое выражение или же ему просто не понравилось то, что он увидел.
— Где все?
— Уехали в горы. Будут завтра утром.
— А что, меня нельзя было предупредить? — осведомился он совершенно спокойным голосом, но от этого тона я чувствовал себя так, будто по мне провели лезвием ножа.
Судя по дрогнувшему лицу Алины, полоснуло и ее.
— Ну я же тут. Ты тоже никого не предупредил, — пробормотала она. — Мы сейчас уберемся… Я кексы испекла. Чай будешь?
— Принеси мне в кабинет, — утомленно кивнул он, внезапно привлекая ее к себе и целуя в лоб.
Я первый раз в жизни видел, чтобы от какого-то человека исходило столько непритворной властности. Алина кивнула и ткнулась ему в грудь лбом. Он благосклонно улыбнулся ей с высоты своего роста и скрылся за одной из дверей. Меня же как будто не было.
Мы быстро отнесли посуду на кухню, и я помог ей ее вымыть.
— Я пойду.
— Извини… я не знала, что он вернется, — сконфуженно ответила она.
— Ничего. Надеюсь, я ему просто не понравился.
— А что может быть хуже?
— Судя по выражению его лица, я вообще был не к месту.
— Да он просто злой с дороги!
Я накинул куртку, и мы попрощались. Между нами повисла какая-то неловкость. Словно внезапное появление ее отца что-то расставило по местам.
