— Да пошли вы! — крикнула она, показав гогочущим парням по среднему пальцу на каждой руке. — Это дискриминация по половому признаку.
— Прости, но у нас нет женских команд, — виновато развел руками тренер. — А среди парней тебе будет тяжело.
— Да пошли вы все! — сердито заявила она и гордо удалилась под нестройную ржачку.
Имелись и несколько среднестатистических типов вроде меня и пара человек с избыточным весом. Они-то и стали объектом новых шуточек, ведь после того, как девчонка ушла, дразнить стало некого.
Я скучающе подпирал стенку, не понимая, зачем я здесь. Но решил остаться до конца занятия: в конце концов, удрать можно всегда.
Тренер собрал нас в кучу и начал рассказывать про секцию. В нашей школе был только футбол, и этот клуб стал «инновацией».
— В идеале вас необходимо разделить по уровням физической подготовки. Но, так как нас немного, боюсь, придется играть всем вместе. Те, кто почувствует себя неуверенно, пусть сразу скажут мне, — с беспокойством добавил он. — Подумаем, что можно сделать.
Я скептически смотрел на тренера. Он был молод: похоже, только начал свою преподавательскую карьеру. Ему самому следовало бы набраться уверенности. Великаны нагловато посматривали на него исподлобья, один вообще жевал жвачку.
От скуки я, как обычно, включил свою внутреннюю Вангу. Ну, амбалы явно будут играть на ура: задорно и с самоотдачей. Они же будут задавать тон. Мы, средненькие, скорее всего, начнем ориентироваться на них. Но есть еще вариант развития, который я называю «темные лошадки». Кто-то из нас может оказаться лучше, чем сам о себе думает. Остальные будут болтаться меж всеми, а потом тренер, озабоченный некомфортным состоянием, отправит их в запасные или же они сами уйдут.
— Летом мы будем участвовать в межшкольных соревнованиях. И только от вас зависит, попадем ли в финал, а затем на междугородний уровень. Мотивирует?
В ответ разлилась красноречивая тишина. Тренер слегка покраснел, но сделал вид, что так и должно быть.
И мы начали с разминки. Как ни странно, во время занятий спортом мозги отключались сами по себе. Я никогда раньше не посещал спортивные секции, но быстро бегал. И внезапно эта перемена показалась здоровой.
Моя голова сама опустела. Я не задавал себе идиотских вопросов, на которые сам же искал ответы.
Это было то что нужно.
Тренер, несмотря на свой нерешительный вид, устроил нам адскую гонку, заставляя наматывать круги по огромному залу, а затем мы еще где-то час разминались на полу. С меня лил пот, и это походило на пробуждение.
Нас разбили на две команды и верзил разделили. Я застыл рядом с одним из них — кажется, он еще недавно жевал жвачку. Глянув на меня свысока, он спросил:
— Что у тебя с бровью? Кошка поцарапала?
— Нет, подрался.
— С кошкой?
Я ничего ему не ответил, и началась игра.
Мы были разгоряченные, но процесс шел тяжело. Возможно, проблема действительно была в том, что мы оказались чересчур разными. Внутри команд начиналась какая-то непонятная конкуренция. Мы словно состязались друг с другом и уже потом — с формальными соперниками. Под конец тренировки стало очевидно, что верзилы играют, скорее, между собой, даже находясь по разные стороны баррикад. Тренер, похоже, это тоже заметил.
— Так, стоп, стоп! — воскликнул он, когда один из них подрезал своего же. — Так не пойдет. Вы что, просто хотите погонять туда-сюда мяч? Тогда делайте это у себя во дворе! Здесь вы — команда, понятно?
— Понятно, — нестройно ответили ему.
На этом тренировка закончилась. Было уже десять вечера. Я быстро переоделся, закинул спортивную форму в рюкзак и внезапно почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, я опять наткнулся на типа, сострившего про кошку.
— В чем дело? — спросил я.
— Что за хрень у тебя тут написана? — Он ткнул пальцем в принт на моей спине.
— Slipknot там написано. Группа такая.
Я старался звучать нейтрально, однако все равно выходило грубовато. Но больше не хотелось влезать в темные истории. Хотя на провокации я велся постоянно. Стоило кому-то заговорить со мной, как я инстинктивно напрягался.
— В первый раз слышу, — нахмурился тот, подавив то ли отрыжку, то ли икоту. — Я тебя раньше ни в одной секции не видел. А я тут везде ходил.
— А меня и не было ни в одной.
— Как тебя, говоришь, зовут?
— Сергей, — сказал я.
— Дэн. — И он протянул руку.
Я осторожно ее пожал.
— До пятницы? — спросил он у меня.
— До пятницы.
Выйдя на улицу, я зачем-то оглянулся, а затем закурил. Дым буквально зависал в воздухе, замерзая на ходу. Вокруг школы дрожали огоньки фонарей. Февральская морозная безысходность. Я повел плечами, выпрямился и пошел по одинокой промерзшей дорожке.
Никто тебя не атакует. Расслабься. Ложная милитаризация.
5
Моя мама — человек функционирующий. Это верно описывает ее отношение к жизни. Она работает в какой-то свинской конторе, где людей заставляют пахать даже в выходные. Но она всегда качественно и трудолюбиво выполняет свою работу. Найти себе что-нибудь менее напряженное она не может, ведь у нее есть я. Когда она злится, это звучит как упрек, и я иногда чувствую себя виноватым, что вообще родился. Когда она радуется за меня, — что бывает крайне редко, — я становлюсь смыслом ее жизни. И те и другие крайности мне не нравятся. Быть виноватым иногда кажется даже привлекательнее.
Большая ответственность — быть смыслом чьей-то жизни.
Сколько себя помню, всегда обещал себе быть лучше по отношению к ней, но никогда не получалось. Поэтому я только наблюдал, как она крутится и функционирует, приводя в движение маленький мир нашей трехкомнатной квартиры. Мне часто казалось, что это создание иллюзии жизни, которой нет, потому что один из членов семьи всегда в себе, а другой всегда на работе. Кота это не касалось, ему было хорошо и без нас.
Иногда я думал, что она как Сизиф, толкающий в гору неподъемный камень. В этом камне были я с моими непроходящими проблемами, чертов быт, ее работа, какие-то болячки. Она постоянно съезжала вниз, но находила в себе силы толкать камень дальше. Иногда я с легким ужасом представлял, что однажды ее руки не удержат камень, и он покатится вместе с ней, и никто больше не будет толкать его вверх.
Камни надо толкать вдвоем или не трогать их вообще.
6
У нее был день рождения в начале месяца, когда март еще не отличить от февраля. Надо было купить какой-нибудь подарок, который ей понравился бы. Через них я старался показать без слов, что мое истинное отношение не такое равнодушное, каким кажется. Просто его сложно облекать в слова и всякие нежности.
