– Все не так плохо, как выглядит – щека даже не болит, если я ее не трогаю.
Эта сторона его лица уже успела потемнеть. К утру, как и предсказывала Пэм, у него будет чрезвычайно темный синяк под глазом.
Но оно того стоило, если посмотреть на ситуацию в целом.
Изольда продолжала смотреть на брата.
– Либо ты вошел в закрытую дверь, либо кто-то тебя ударил, но при этом ты выглядишь довольным, как кот, объевшийся сметаны. Или ты мне сам рассказываешь, что произошло, или мне придется выбить из тебя информацию.
– Я сам расскажу тебе, что произошло. – Пэдди обнял ее за плечи и повел в дом. – На сегодня мне уже достаточно побоев.
Изольда, пока они шли, обняла его за талию.
– Это будет рассказ со счастливым концом?
Улыбка Пэдди стала еще шире, в ответ на это щека заболела еще сильнее.
– О да.
Да, если рассмотреть ситуацию целиком, то оно того стоило.
Мэй
– Значит, его посадили под арест?
– Еще нет, пока только задержали на ночь, чтобы он пришел в чувство. Посмотрим, что он скажет утром. Если он продолжит вопить о том, что полиция проявила по отношению к нему жестокость, то мы его задержим за нарушение порядка. И тогда он какое-то время побудет у нас. Но нам нужно, чтобы Пэм написала заявление, я вчера ей об этом сказала.
– Думаю, что теперь, после всего, что случилось, она это сделает.
– Хорошо. Этого парня нужно закрыть.
– Честно говоря, у меня в последние дни возникла идея насчет Пэм… Интересно, как она отнесется к тому, чтобы начать работать вместе со мной?
– Я думала, она уже у тебя работает.
– Нет, я имею в виду – помогать мне с моей работой, с покраской стен и со всем остальным. У меня сейчас заказов больше, чем я могу осилить. И, по правде говоря, мне было бы гораздо легче, если бы у меня была машина. Пэм умеет водить, мы можем купить подержанный фургончик, и она отлично со всем справится. Она добросовестный работник и столько всего умеет. Мы в пятницу вместе с ней покрасили комнату Кармел за считаные минуты.
– Ну, похоже, ты все уже продумала. Но кто тогда будет ухаживать за папочкой О’Каллаханом?
– Еще не знаю. Видимо, придется найти кого-то еще. Я могу завтра утром переговорить с помощницей Пола и Франчески. Может быть, у нее есть подруга, которую она сможет порекомендовать.
– Думаю, стоит попробовать.
– Мммм… и разве не отличная новость от Бернарда? Шон вчера вечером выглядел таким счастливым.
– Да. О, я не могла сказать этого раньше, но у нас тоже есть новости.
– У вас? Вы знаете, кто это сделал?
– Да, у нас есть очень хорошая версия. Мы задержали двоих, и, представь себе, обе они девушки.
– Что?
– Подростки, но очень трудные. Я была в участке, когда их доставили – два очень тяжелых случая, а одна из них крупная, как мужик. Ее мать сообщила нам – ты бы ее видела, такое несчастное, опустошенное существо.
– Бедняга.
Мэй уже стало интересно, собирается ли Ребекка спрашивать ее о самом главном. Она мысленно досчитала до трех.
– Итак, вечер удался?
Мэй улыбнулась.
– Абсолютно. Похоже, все остались довольны, разве нет?
– Мэй О’Каллахан, ты отлично понимаешь, что я не имею в виду вечеринку в честь дня рождения твоего отца. Я спрашиваю про ту часть вечера, когда я, если можно так выразиться, увела твоего отца в кровать.
– Да, и заметь, больше не появилась. Не подозревала, что у тебя есть привычка сбегать.
– Ну я решила, что мне лучше исчезнуть и не мешать на тот случай, если что-то начнет завязываться между тобой и тем приятным молодым почтальоном, о котором ты постоянно твердишь и на которого пялилась весь вечер.
– О господи, неужели это было так заметно?
– Только мне, той, которая замечает все. И он тоже на тебя пялился. Так что, видимо, насчет другой женщины я ошиблась.
– Да, ошиблась. Он свободен. Я думаю, что женщина, которую ты видела, – это его сестра Изольда. Она живет через несколько домов от него.
– Такая смешная, с безумной прической? И в странной одежде?
Мэй засмеялась.
– Это точно Изольда. И я с ней знакома. Я с ней встречалась, помнишь? Это она вышла на меня и попросила заняться его садом.
– Что ты подразумеваешь под «заняться его садом»? Ты что, ухаживала за садом почтальона и не догадывалась об этом?
– Ну мы никогда с ним не встречались, поэтому я и не знала, что это был он. Я думала, что дом принадлежит совершенно другому человеку – тот дом, где я работаю по четвергам.
– Господи, и ты не могла догадаться. Так расскажи мне, как он себя выдал?
И Мэй, хихикая, рассказала Ребекке про подвеску.
– Так это он тогда подарил тебе ее? И теперь ты получила ее обратно?
– Ну… в некотором роде. Она у меня, но я больше не смогу ее носить.
Мэй услышала, как на другом конце Ребекка тяжело вздохнула.
– Я, видимо, выпила две лишние порции бренди, к тому же мне завтра на работу к восьми утра. Я буду очень признательна, если мне не придется вытягивать из тебя каждое слово.
После того как они закончили разговор, Мэй положила в рюкзак все, что могло ей потребоваться для утренней работы, потом поднялась наверх и легла в кровать, но заснуть ей, конечно, не удалось.
– Что это? – спросила она Пэдди, сразу не сообразив, что это за золотисто-розовый комочек лежит на его ладони. Но он еще не успел ответить, как она сказала: – Ой, – и взяла крошечный кусочек розовой ракушки. – О, это же… – И Мэй снова посмотрела на лицо Пэдди, которое выражало одновременно и смущение, и волнение, и надежду. Она потянулась к его руке, взяла то, что осталось от подвески, и произнесла: – Спасибо. Она мне очень нравилась. И я искала ее.
Мэй отбросила одеяло, вылезла из кровати и стала рыться в ящике шкафа, ища конверт. На нем было написано «Мэя». Пэдди написал «Мэя», а не «Мэй. Имя Мэй» показалось ей ужасно старомодным. Так звали девушку, которой разбил сердце Джерри Сканлон. Так звали девушку, которая долгими неделями, даже долгими месяцами плакала по ночам. И которая была слишком напугана, чтобы хотя бы подумать о новых отношениях.
До того момента, пока она не заметила почтальона и не задумалась о том, осмелится ли она когда-нибудь снова… И сегодня вечером, в тот момент, когда Пэдди О’Брайан, сидя за столом напротив, протянул руку и впервые прикоснулся к ее руке, когда он признался в том, что давно хотел поговорить с ней и пригласить на свидание, она поняла, что ее второй шанс наконец-то пришел.
Его поцелуй на ступеньках крыльца был прекрасен.
