Ребра поломаны, а плечи были в огромных гематомах.
И хотя после нападения прошло более четырех часов, Бернард до сих пор не пришел в себя. А пока этого не произошло, врачи не могли дать заключение о том, поврежден ли мозг.
Шон продолжал бороться с непреодолимым желанием закричать, открыть рот и завыть, как доисторическое существо. Подавляя в себе эту ярость, Шон опасался, что она его разрушит. Но поскольку был риск, что его выгонят из палаты Бернарда, так как у входа в палату стоял охранник – раньше нужно было это делать, раньше! – Шону удавалось ограничить свои эмоции изредка сдерживаемыми рыданиями.
И, конечно, дело было в родителях Бернарда, которые тихо сидели по другую стороны кровати. Шон позвонил им, как только нашел номер в телефоне Бернарда. Трубку снял отец, он молча слушал, пока Шон сообщал ему о случившемся. Затем коротко спросил:
– Как он?
– Он в палате интенсивной терапии, все еще без сознания. – Рука Шона, которой он сжимал телефон, побелела.
– Ясно. – Отец Бернарда повесил трубку до того, как Шон успел сказать еще что-нибудь.
Приехав, родители даже не поздоровались с Шоном, а лишь кивнули, когда Шон встал и представился. Он, конечно, знал, как они к нему относились, Бернард уезжал к ним на ужин, никогда не беря его с собой.
Но сейчас Шону было совершенно безразлично, как они к нему относятся. Они могли его ненавидеть, возмущаться его присутствием в жизни их сына столько, сколько им заблагорассудится. Он здесь и никуда отсюда не уйдет.
Он останется до тех пор, пока Бернарду не станет лучше. А потом заберет его домой.
Франческа
Она смотрела, как разряды молнии в течение нескольких минут озаряли ночное небо, затем опустила пластиковую створку иллюминатора. Слава богу, из-за погоды рейс лишь отложили, но не отменили. Теперь, когда они уже были в пути, Франческе не терпелось оказаться в Италии. Самолет должен был прибыть в Рим в восемь тридцать утра, потом на автобусе из аэропорта на вокзал. В Перолу они приедут в районе одиннадцати, если все пойдет по плану. Она как раз успеет помочь маме приготовить обед. Франческа подумала о только что испеченной фокачче, о сладких, сочных помидорах, политых маслом и украшенных базиликом, о козьем сыре…
Рядом с ней зашевелилась завернувшаяся в одеяло Лючия, ноги дочери лежали на коленях Франчески. Во рту девочка держала большой палец, а другие пальчики свернула вокруг носа. Сквозь глухой шум двигателей Франческа могла расслышать слабое причмокивание. Этот звук напомнил ей то время, когда Лючия была младенцем и сосала грудь.
Лука любил смотреть, как она кормит дочку грудью. А после его смерти молоко у Франчески пропало.
Она подняла руку и нажала кнопку вызова. Когда подошла стюардесса, Франческа шепотом попросила принести ей коньяк, per favor.
Суббота
Ожидается переменная облачность и умеренный юго-западный ветер. Дождливый фронт придет с запада и к вечеру накроет все районы. Температура – от 15 до 19 градусов.
Филип
Он зачерпнул ложкой еще немного безвкусных хлопьев, которые Мэй принесла ему сегодня утром, и осторожно положил их себе в рот. За окном спальни было тихое утро, голубое небо после безумств непогоды было чистейшим.
Из-за этой бури ему начало казаться, что он не сможет заснуть. Грохот грома и разряды молнии, ливень, который, по ощущениям, длился не один час. Давненько у них не было такой грозы.
Рядом со слегка приоткрытым окном запел дрозд. Филип всегда любил птиц, любил смотреть, как они сидят на жердочках кормушки, которая раскачивалась из стороны в сторону как раз над окном гостиной. Воробьи, малиновки, щеглы, лазоревки – он сидел и смотрел на них, когда возвращался домой после работы, Эйдин готовила ужин, а дети смотрели телевизор или делали домашние задания.
Куда делась та кормушка? Он сто лет ее не видел.
Филип прожевал хлопья и поднял чашку, чтобы сделать глоток. Сегодня воскресенье. У Мэй сегодня работы нет – она будет дома или, что более вероятно, в саду, если, конечно, дождь не помешает. Хорошо, что она вчера до дождя покосила траву на лужайке. Справедливости ради, оба сада, перед домом и позади него, были ее заслугой. Несомненно, у нее талант. Она знала, что с чем будет хорошо смотреться, что нужно убрать, а что подрезать.
По идее, Филип должен радоваться за нее, раз она зарабатывает на жизнь тем, что приносит ей удовольствие. Но убираться в чужих домах, мыть там окна – это, определенно, переходило всякие границы. Выгуливать собак – это уже совсем чересчур.
Он услышал заставку новостей и увеличил звук радио, которое стояло на прикроватной тумбочке. В основном разговоры про север – интересно, это когда-нибудь закончится? Очередной наркодиллер схвачен в Дублине, снова бомбежки на Ближнем Востоке. А потом Филип вдруг услышал слово «Килпатрик» и стал слушать внимательнее.
«…вчера вечером было совершено нападение на владельца местного магазина. Бернард Мейси, сорока пяти лет, находится в критическом состоянии после жестокого нападения в собственном цветочном магазине вчера около шести часов вечера. По словам владельцев других магазинов, помещение мистера Мейси регулярно громили на протяжении последних нескольких недель. Сотрудники полиции обращаются ко всем, кто находился в это время неподалеку, с просьбой прийти и…»
Бернард – разве не так зовут парня, который живет в соседнем доме? И у него как раз цветочный магазин. Это, должно быть, про него говорят. Жестокое нападение. Они сказали, он в критическом состоянии? Никому такого не пожелаешь, даже…
Раздался стук в дверь, и появилась голова Мэй.
– Ты закончил?
Филип бросил на нее взгляд.
– Я только что слушал радио. Ты слышала новости?
– Нет.
– Ну, похоже, кто-то напал на парня из соседнего дома.
– Что? На какого парня? На кого было нападение? – Мэй спешно подошла к окну и посмотрела на соседний сад. – Что они сказали?
– Они сказали, что было нападение на какого-то Бернарда, у которого есть магазин. По их словам, все плохо.
– О господи, он в порядке?
И до того, как Филип успел раскрыть рот, она уже пробежала половину ступенек вниз, оставив его придавленным подносом, словно в западне.
Мэй
Никого нет. В доме тишина. Как же все выяснить?
Ребекка. Мэй позвонила ей сразу же, как только вернулась в свой дом.
– Да, это ужасно. Судя по всему, нападение ничем не было спровоцировано. Они опросили сотрудников близлежащих магазинов, но, похоже, никто ничего не видел. Все случилось прямо перед закрытием, около шести.
– Как Бернард?
– Очевидно, плохо, они говорят, что в критическом состоянии.
– О господи… кто же мог такое сделать?
