Сенатор положил карандаш на стол
– То есть вы считаете, что Россия для нас более опасна, чем распространение ненависти к самой сути нашего общества, когда некоторые из его членов, посмотрев полный ненависти ролик об убийствах, покупают автомат и идут на улицу убивать?
– Сэр, это моё мнение и я сказал то, что сказал.
– Хорошо.
Сенатор Мур достал из папки какой-то документ
– Как вы считаете, мистер Лейкмор, контакты с представителями Исламского государства, его высшей иерархии для госслужащего США являются преступлением?
– Это зависит от обстоятельств
– Поясните, пожалуйста
– Сенатор, по роду своей деятельности нам приходится иметь дело не лучшими представителями рода человеческого. В том числе и с теми, кто враждебен США. Но это наша работа, мы не можем выполнять её иначе.
– Поясните, что, по-вашему, значит «иметь дело». В Афганистане наши морские пехотинцы имеют дело с организацией Талибан и другими террористами – они сражаются с ними и убивают их. Я понимаю, когда вы арестовываете и убиваете известных террористов. Это не всегда законно с точки зрения… но это опустим, это я могу понять. Что, по-вашему, значит – «иметь дело»?
– Всё то, что вы назвали, сэр.
– Хорошо. Вы лично, мистер Лейкмор, имели дело с Исламским государством? Конкретно с его высшими представителями?
Сердце пропустило удар.
– Я не помню.
– Я освежу вам память. Вот фотография. Это вы. Справа от вас – Абу Бакр аль-Багдади, духовный лидер Исламского государства. И вы с ним отнюдь не имеете дело в том значении, о котором мы сейчас говорим. Вы мирно беседуете и даже, кажется, улыбаетесь.
В зале раздался шум… журналистов не было… или ему показалось? Пот тёк по спине, поднялось давление… все плыло.
– Вы не скажете, какие отношения вас связывали с Абу Бакром аль-Багдади?
– Он тогда не был в розыске
– Я спросил не это, мистер Лейкмор.
– У меня нет другого ответа на этот вопрос. Я не помню, как я встречался с Абу Бакром аль-Багдади
– То есть вы не помните, когда был сделан этот снимок?
…
– Я освежу вам память, мистер Лейкмор. Он был сделан в Иордании, в четырнадцатом году. Тогда война в Сирии шла полным ходом и нам нужны были союзники. ЦРУ, по всей видимости, увидело союзников в Исламском государстве…
– Это вопрос?
– Это утверждение, мистер Лейкмор. У меня нет другого объяснения этой фотографии, если не считать той возможности что вы являетесь изменником Родине.
– Это просто смешно!
Сенатор Мур снял очки.
– Это не смешно. Как вы думаете, для чего мы здесь, мистер Лейкмор?
…
– У меня есть племянница, мы любим играть в одну игру. Я отворачиваюсь, она что-то делает, что-то изображает… потом я кричу «стоп!», поворачиваюсь, и я должен угадать, что она делала, пока я отвернулся. В некотором роде мы сейчас занимаемся тем же самым, мистер Лейкмор. Пытаемся угадать, чем вы занимаетесь у нас за спиной.
…
– Я просто хочу понять, мистер Лейкмор. Понять для себя и попробовать как-то уяснить это для общества, для моих избирателей… хотя это непросто. Я хочу понять, мистер Лейкмор, когда мы выделяем деньги на ЦРУ – кого, черт возьми, мы этим поддерживаем. И чему, черт возьми, мы способствуем этими деньгами? Вообще – ЦРУ все ещё на нашей стороне? Или уже давно нет?
* * *
Машина была совсем рядом… но дойти до неё было само по себе проблемой. Двоилось в глазах, немели ноги…
– Мистер Лейкмор, вам предъявлены обвинения?
Дверь захлопнулась, отделяя его от жаждущей крови шакальей братии, машина – замигала красным и синим и тронулась.
Директор налил полный стакан и выпил. Он держал здесь спиртное, хотя это была федеральная машина.
– Что произошло? – спросил сидевший рядом ЗДР.
– Он ткнул мне в лицо фотографией, где я с Аль-Багдади!
– Ого.
– Нас кто-то сливает.
Дело действительно было давно – но в тринадцатом году, а не в четырнадцатом. ЦРУ тогда спешно готовило отряды для штурма Дамаска и ликвидации Асада, вообще – искало новых союзников, после того как стало понятно – вооружённая оппозиция сама по себе Асада не победит и к власти не придёт. Тогда ИГ были всего лишь ещё одной группировкой, крупной – но не более того. Они не рубили тогда головы на площадях, черт возьми! Это была суннитская группа, вытесненная из Ирака агрессивной прошиитской политикой Нури аль-Малики, который сломал систему сдержек и противовесов, созданную при американцах, и понимал демократию как вульгарную власть большинства – то есть шиитов. Никаких слов он не слышал, попытки до него достучаться ни к чему не приводили. То что называлось ИГ – отступило тогда не только в Сирию, где нашли свой приют почти два миллиона бежавших из Ирака баасистов – но и в Иордании, где король пытался играть на противоречиях между соседями и обеспечить своей стране роль этакого регионального хаба. Палестинцы… теперь ещё беженцы из Ирака и Сирии, интересы израильтян, которые не собирались ждать, пока иранский Корпус стражей Исламской революции постучится к ним в дверь. Тогда спешно строили лагеря, брали людей из лагерей беженцев… был там и Аль-Багдади. Только…
– Там же никто не снимал… там же никто не снимал.
– Как была снята фотография? Сверху снизу…
– С человеческого роста. Мне кажется… издалека. Может на телефон… Господи.
– Мы разберёмся.
– Поздно разбираться. Нас атакуют по всем фронтам.
– Биллу Уолдену предъявлено обвинение в коррупции…
– Я про этого подонка и слышать не хочу! Господи, взять деньги у саудитов!
– Боюсь, он брал деньги не только у саудитов. Уолден продажен, как проститутка на углу улицы…
Директор резко развернулся к ЗДР
– Тогда какого черта его не уволили а?
– Результат он давал. А если всех увольнять работать будет некому.
– Ты знал, что Уолден взял деньги у саудитов?
– Нет.
Директор подавленно замолчал
– То есть, если Конгресс продолжает коррупционное следствие, – то Сенат раскопал что-то связанное с Ближним Востоком, – продолжил размышлять вслух заместитель директора – значит, у них разные источники. Видимо, кто-то, смотря на дело в Конгрессе, решил, что и ему самое время начать стучать. Интересно… последний раз у нас за коррупцию попадал Стен Бишоп, но тогда договорились полюбовно. Стен просто ушёл.
– Кто это?
– Это было до вас, сэр. Перспективный сотрудник, его собирались отправить в Москву начальником станции, но выяснилось, что он ещё в Киеве работал на собственный карман, присваивал деньги. Но это было давно … и тогда Капитолий не был настроен так воинственно как сейчас.
