* * *
Я помню эти дни, потому что всё это время находился в Египте.
Была пятница – выходной, священный для мусульман всего мира день. В эту ночь – я был в квартире в приличном районе Маади, зачем я там был – не спрашивайте, все равно не скажу. Утром я спустился и перед тем как ехать – мы с Али решили позавтракать. Там было приличное кафе… приличное по египетским меркам, кормили круассанами и очень хорошим кофе. Это по крайней мере лучше мест, где жарят кур, а перед этим на глазах клиента их же режут. А я и такое кафе видел…
Али был не таким плохим парнем, как оказалось – он был против братьев-мусульман, занимался программированием и хотел уехать. Я пообещал похлопотать о визах не только для него, но и для всей его семьи, чему он был очень благодарен.
Правда, когда я увидел его семью – то мой энтузиазм несколько поугас – только близких родственников было двадцать один человек.
Итак, мы пили кофе с круассанами под завывания мулл с минаретов. Здесь было не так слышно – но слышно.
– Слушай, Али – сказал я – а почему у вас люди так сильно верят в Аллаха? Ведь вы не Саудовская Аравия?
Али невесело усмехнулся:
– Кто верит? Ты видел хоть одного искренне верующего?
Мы давно перешли на «ты» – так проще.
– Ну, в мечеть многие ходят.
– Да, а многие ещё и не ходят. Знаешь, что говорили в квартале перед выборами?
…
– Проголосуем за братьев-мусульман, и Саудовская Аравия даст Египту денег, пятьдесят миллиардов. Это много – подумали все.
– И неужели поверили?
– Конечно, поверили. Знаешь… если человек живёт в нищете, он верит всему, что говорят про богатство – потому что он никогда его не видел.
На противоположной стороне улицы включили религиозные напевы – повторяющийся речитатив «алла-алла». Не знаю, что он означает.
– Али… у вас ведь неплохой город, если так подумать. Необычный… стык Европы, Африки и Азии. Много рабочих рук.
Али невесело усмехнулся
– Какие рабочие руки, мистер Миллер? Мы же все ябаша
[31], даже если в кармане пусто. Какая работа? Это не для нас. Мы лучше в кафе посидим, даже если нечего заказать. Так мы можем сидеть и говорить часами и всё ни о чем.
– А ты как стал другим?
– Отец рано умер. Пришлось взрослеть. И у нас соседи были хорошие, хозяйка дома была англичанка. Я с детства учил английский язык вместе с её детьми. Читал английские газеты. Я очень благодарен.
– Понятно, – я отхлебнул кофе, – а ты не хочешь остаться чтобы все здесь изменить?
– Здесь ничего не изменится, никогда. Не стоит даже пытаться.
К нам подбежал хозяин, он был сильно напуган.
– Мистеры… надо уходить, мистеры.
– Что произошло?
– Сюда плохие люди идут… увидят, убьют… кончилась молитва.
Ясно. Я бросил на стол две десятки – двадцать долларов это намного больше, чем стоил завтрак
– Рахмат.
Мы пошли по улице. Хозяева заведений спешно закрывали ставни и двери.
– В какой стороне мечеть?
– Вон там!
Как раз в той стороне и была машина. В Каире машину паркуешь не там где надо, а там где место найдётся.
– Тогда бежим!
Мы побежали. Машина была на месте, мы подбежали, когда на улице появились первые погромщики – с камнями и палками.
Не дай Бог не заведётся.
Машина завелась. Я достал из бардачка два пистолета. Пару дней назад на заседание комитета – один из генералов принёс целый мешок новеньких пистолетов Беретта и предложил взять, кому сколько надо. Я взял семь штук, на всякий случай. Для себя и для сотрудников станции, кому не хватало штатного. Владение оружием в Египте незаконно, но нелегального очень много. Ещё со времён последней арабо-израильской войны многие вернулись домой со стволом, и так и хранят.
– На, держи.
Машина рванула с места. В заднее стекло ударил камень
– Вот, подонки, – прокомментировал я, смотря назад.
Там уже что-то подожгли. Виднелись пламя и дым…
Мы вывернули на соседнюю улицу. Там громили и грабили. Никогда не забуду – один египтянин бил другого головой об столб, другой в это время вырывал что-то из остановленной машины – видимо, магнитолу. Водители сигналили и ехали, как придётся – только бы не останавливаться. Я уже потерял счёт толчкам – машины сталкивались, но ехали.
На мосту была баррикада, и там дрались с полицией. Но Али знал другую дорогу и свернул.
Мы погнали по какой-то улице… улица была узкой, и я опасался, что нас там блокируют. Но на нас не обращали внимания – тут видимо был какой-то магазин и те, кто был на этой улице, его увлечённо грабили. Один египтянин согнувшись, тащил на себе большой ксерокс размером со стиральную машину. Интересно, зачем он ему?
В голове мелькнуло – это не революция и не военный переворот. Это хрен знает что такое…
Мы свернули на соседнюю улицу, пошире – она нас вывела на площадь. Там стояли танки, и было поспокойнее. Танки были обнесены колючей проволокой чтобы на них не лезли.
Я предъявил карточку дипработника и спросил у командовавшего здесь капитана, что происходит. Он ничего не знал. Спросил, есть ли впереди беспорядки – он тоже не знал.
Никто ничего не знал.
Мы поехали вперёд – придерживаясь самых широких улиц – и к удивлению доехали до посольства весьма мирно. У посольства тоже не было беспорядков.
Само посольство было закрыто. Но нас пустили. Морские пехотинцы, охранявшие нас, одели бронежилеты и вооружились автоматами.
– Сэр, мы думали, вы остались в городе, – пояснил старший из них
– Чуть было не влипли. Но не всё так страшно. Грабят богатые кварталы.
Мы прошли через детектор, он завизжал.
– О, это у меня. У него тоже. Все нормально.
Морпехам это не понравилось.
– Сэр, проход в безопасную зону с оружием запрещён. Тем более для местных.
– Он не местный. Он нами нанят.
– И, тем не менее, сэр.
Я разозлился
– Когда сюда придут те, кого мы видели на улице, всё будет выглядеть немного по-другому.
Али улыбнулся, достал пистолет и протянул ближайшему морпеху
– Все нормально, сэр. Я… понимаю.
* * *
Беспорядки в городе продолжались весь день – но штурма посольства не было. Даже не пытались.
Вечером, когда я поужинал парой шоколадных батончиков и собирался лечь спать прямо в кабинете на стульях, ко мне вломилась миссис Гарретт. Глаза её метали молнии.
