И точно такой же данностью показалось вдруг лицо человека, стоящего перед ней в полумраке коммунального коридора. Этого не могло быть, но это было именно так. Черты его лица были правильны, гармоничны, и еще они были так иноземны, как будто он прилетел с Марса.
Неизвестно, сколько Вера стояла бы с глупейшим видом, не произнося ни слова, но ее визави, тоже молча, протянул ей что-то блестящее. Блеск и заставил ее очнуться. Она опустила взгляд и увидела, что он держит в руке закладку; наверное, она выпала из книги Стругацких. Закладка представляла собой гибкую зеркальную ленту с круглыми дырочками. В поселке работала зеркальная фабрика, она выпускала не только зеркала, но и блестки для театральных костюмов, их выбивали из гибких блестящих лент, и все соколянские дети лазали за отходами производства за фабричный забор. Вера, правда, не лазала, но откуда-то эти зеркальные закладки с дырочками были и у нее. Еще в детстве на что-нибудь выменяла, наверное.
– Спасибо, – сказала она.
Тот улыбнулся и кивнул, но по-прежнему не произнес ни слова, будто немой.
– Это закладка, – зачем-то объяснила Вера.
Он улыбнулся снова, развел руками и наконец что-то произнес, но вот именно что-то – на непонятном языке. Это вывело Веру из оцепенения, так как включило ее разум. Значит, иноземность ей не померещилась, он в самом деле иностранец.
– Вы здесь в гостях? – спросила она.
Или, может быть, не «вы», а «ты» сказала, по-английски ведь все равно. Она рассудила, что иностранец неизвестного происхождения поймет английский скорее, чем французский, который Вера знала тоже.
Иностранец обрадовался так, словно был эскимосом и обнаружил в Москве человека, знающего его родной язык.
– Да! – радостно подтвердил он. – Вы тоже пришли в гости, не так ли?
И тоже назвал ее на «ты», быть может. Он ведь если и старше, то года на два, наверное. Просто очень высокий и… да, необыкновенно красивый. Такой красоты Вера никогда не видела.
– Я зашла вернуть книгу, – ответила она. – И осталась потанцевать.
– А я пришел с другом. Мое имя Свен.
– Я Вера.
– И я тоже хотел уйти, но не знал, как лучше это сделать. Можно мне пойти с тобой, Вера?
– Да, – сказала она.
Глава 7
Замок благополучно открылся, они вышли на лестницу. Лифт не вызвался – наверное, кто-нибудь оставил открытой металлическую дверь лифтовой шахты на одном из этажей, – и вниз пошли пешком.
С каждым этажом Вера все лучше понимала, что говорит Свен, это происходило как-то само собой. Английский она знала неплохо, а Свен говорил не быстро.
Оказалось, он действительно привез рок-н-ролльные пластинки из Швеции в Чехословакию. Вера поняла даже его объяснение, как это получилось: Свен учился на кинорежиссера и что-то снимал в Праге, это было что-то вроде практики. А из Праги он приехал в Москву, потому что здесь будут показывать шведские фильмы. О ретроспективе шведского кино в «Иллюзионе» Вера слышала, да и кто же не слышал, вся Москва об этом говорила. Кинотеатр «Иллюзион» отрылся два года назад, там всегда показывали что-нибудь хорошее, но попасть туда было невозможно, тем более на шведское кино, тем более на Бергмана, о котором было известно, что он такой же великий режиссер, как Феллини, но фильмы его в СССР не показывают, потому что они слишком свободные.
– Мы могли бы пойти вместе на «Земляничную поляну», – пока Вера подбирала слова, чтобы все это рассказать, предложил Свен. – У меня есть пропуск на двоих. Если ты захочешь пойти со мной.
Это он сказал на втором этаже, и Вера так растерялась, что ответила только когда уже вышли на улицу. Захочет ли!..
– На Бергмана каждый хочет пойти, – сказала она.
«Тем более с тобой», – этого не сказала, конечно.
– Отлично! – Свен обрадовался так, будто это она предложила ему такой невероятный подарок. – Это будет завтра. А что ты делаешь сегодня? Сейчас?
– Иду домой ужинать.
Вера ответила прежде чем сообразила, что надо было, конечно, сказать, что никаких планов на вечер у нее нет.
Ей показалось, Свен расстроился, услышав такой ответ. Лицо у него было не из тех, про которые говорят, что по ним можно читать, как по открытой книге, но что он расстроился, Вера почему-то поняла.
– Мы можем пойти вместе, – сказала она. – Мама и бабушка тоже будут тебе рады.
Может, не следовало говорить «тоже», чтобы он не завоображал, будто она будет вне себя от счастья, если он пойдет к ней в гости… Но опасение это, мелькнув, показалось Вере таким глупым, что она даже удивилась: неужели раньше могла обращать внимание на такую ерунду? А ведь обращала.
– Спасибо, – ответил Свен. – Я с удовольствием пойду в гости в твою семью. Но я хотел бы что-то купить. Вино, цветы.
Вера хотела уверить его, что ничего не нужно, но подумала, что неприлично указывать, и сказала:
– Мы сейчас на улицу Горького выйдем и там купим.
Она наконец поняла, отчего взгляд Свена кажется ей таким серьезным – из-за притененности его глаз.
Пошли вверх по бульварам.
– Ты первый раз в Москве? – спросила Вера.
– Да.
– Тебе нравится?
– Своеобразный город. Я таких не видел. Есть много широких улиц, как в любом мегаполисе. И есть красивые старинные дома. Но есть и какое-то внутреннее уныние.
Такое мнение показалось Вере странным. Обычно про Москву приезжие как раз говорили, что она слишком шумная, что все в ней на бегу, все куда-то спешат и прочее подобное. Хотя он-то приезжий из совсем других мест… Его слова охладили ее.
– Но я могу ошибаться, – искоса взглянув на нее, сказал Свен. – Я здесь всего второй день. Это только первое мое впечатление.
Вера украдкой огляделась, пытаясь увидеть все его глазами – Петровский бульвар, круто поднимающийся вверх к Пушкинской площади, и сбегающий вниз, оставшийся за спиной Рождественский, и колокольня монастыря, и старинные, пастельных тонов дома по обеим сторонам бульваров… Есть ли в этом уныние? Она не понимала. Все это единственная данность ее жизни, ей не с чем сравнивать, вот что она вдруг поняла.
– Я тебя обидел? – спросил Свен.
– Совсем нет. – Вера улыбнулась. Серьезность его взгляда притягивала и волновала. – Мне интересно, что ты скажешь о том месте, где живу я. Оно слишком тихое для Москвы. И еще более унылым тебе покажется, может быть.
Но Сокол не показался Свену унылым.
– Вот здесь совсем другое! – сказал он, когда, выйдя из троллейбуса, свернули с Ленинградского проспекта и оказались в поселке. – Это сделано концептуально, я прав?
Конечно, он был прав. Пока шли до улицы Поленова, Вера рассказывала, что это был первый советский кооперативный поселок, построенный сорок лет назад, и что это была тогда модная мировая концепция, города-сады вокруг мегаполисов, но в Москве их Сокол оказался не только первым таким, но и последним. И про «лестницу Микеланджело» рассказала – про эффект, природа которого была ей не очень-то понятна, но очевидна: совсем короткая улица казалась очень длинной оттого, что сужалась и как стрела входила в зеленый сад. Она не только рассказала, но и показала это, когда до сада дошли. И что улицы в Соколе специально сделаны ломаными, чтобы выглядели подлиннее, и их улица Поленова тоже надламывается на главной площади, а потому вообще кажется бесконечной, – про это она рассказала тоже.
