«Ладно, иранцы живут себе в посольстве, молятся своим аятоллам. Но даже казахов с туркменами заселили в Four Seasons, в самом козырном месте – с видом на море. Русских же загнали на выселки, в этот обляпанный бахромой допотопный отель! Пять звёзд, как же! Никакого уважения!»
Петряев из принципа уже второй день вызывал казённую машину, чтобы проехать сто метров до конгресс-холла в центре Гейдара Алиева, где проходила межпарламентская конференция стран Каспийского бассейна. Водитель был такой же неторопливый, как и все вокруг, и Петряев с телохранителем каждый раз топтались в ожидании у входа в отель. Раздражение от этого росло и с организаторов конференции перекидывалось на извивы геополитики, местный менталитет и даже на Заху Хадид, которая построила на пустынной возвышенности плавное, как облако, и взмывающее ввысь, как волна, здание без единого угла – в память об отце азербайджанской нации.
«Восточные штучки, автократия, что тут скажешь! И архитектура у них… туда же!»
Но Запад был нынче не в тренде, а потому приходилось оборачиваться на Азию. Вот Петряев и старался «обернуться», но получалось не очень. А тут ещё этот ужин.
Накануне, когда он тихо наливался дармовым виски в фойе конгресс-центра, уперев взгляд в огромный пластиковый абажур, похожий на снятую с гигантского яйца шапочку скорлупы, рядом образовался строгий азербайджанец – чёрный костюм, чёрная рубашка, чёрные блестящие ботинки, иссиня-чёрная аккуратная щетина. Вежливо поздоровался и протянул Петряеву конверт. В конверте было приглашение на матовой бумаге с золотым тиснением:
«Дорогой Валерий Николаевич! – Текст тоже был отпечатан золотом. – Я рад приветствовать Вас на гостеприимной азербайджанской земле. В знак огромного уважения, выполняя обещание, данное во время нашей последней встречи в Москве, имею честь пригласить Вас на дружеский ужин. Ресторан «Караван-сарай», 19:00. Машина будет ждать Вас у отеля в 18:30.
С неизменным уважением,
Ваш Нариман Гулиев».
И от руки чернилами уверенным почерком: «Это лучшая еда в городе!»
Остаток дня Валерий Николаевич ломал голову над тем, кто такой Нариман Гулиев и что всё это означает. Он не мог вспомнить ни одного азербайджанца, с которым виделся в Москве, а уж тем более – какие-то «данные обещания». Петряев до самого вечера не мог для себя решить, надо ли идти на этот ужин, не лучше ли отсидеться в номере, а совсем уж было бы хорошо пораньше вылететь в Москву.
С другой стороны, рассуждал Валерий Николаевич, где бы я был сейчас, если бы не пользовался каждой возможностью, которую даёт жизнь. Решил ехать, но с телохранителем.
Он переодел рубашку, подумал, повязывать ли галстук. Не стал. Многовато чести неведомому Нариману. Критически оглядел себя в зеркале. Опять набрал вес, придётся попотеть в спортзале, а то Альбина заведёт свою песню: «Ах, пупсик, ты поправился, милый, тебе это вредно!» А нечего было жениться на молодой – теперь терпи. Он самодовольно ухмыльнулся. Альбина, конечно, умом особо не блистала, но до чего хороша была бабёнка! Валерий Николаевич пригладил непослушные волосы, они всегда немного стояли торчком, провёл рукой по щеке. Румянец делал его моложе лет на десять, хоть какая-то польза от повышенного давления.
Ресторан был в Старом городе. За пределами Крепости остались модные магазины, рой машин, многоуровневые развязки. Город, построенный на нефти, ради нефти и благодаря нефти. Здесь же был настоящий Восток: улочки, нависающие над тротуарами балконы, минареты, загадочная Девичья башня. Уличные торговцы зазывали покупателей, говор смешивался с шумом фонтанов, на горизонте переливались огнями три небоскрёба – три языка пламени. В воздухе разливался аромат жареного мяса и специй.
– Надеюсь, в этом вашем лучшем ресторане есть кондиционер, – проворчал Петряев.
Он с огромным удовольствием съел бы сейчас жирный беляш – любимую еду со времён полуголодной юности. До сих пор в Москве он иногда просил водителя притормозить около ларька с фастфудом и сгонять за беляшом. После такой трапезы, правда, костюм часто отправлялся в химчистку, а Альбина вызывала Максима Ильича – их личного гастроэнтеролога.
– Сюда, уважаемый. – Открылась тяжёлая двустворчатая дверь, звякнуло чугунное кольцо. – Прошу вас, проходите, пожалуйста.
Во внутреннем дворике под стеклянной крышей прямо из мощённого брусчаткой пола росли деревья. Между ними стояли, сидели за столиками, неторопливо двигались, как фигурки по шахматному полю, строго одетые люди.
«Ну и который тут Нариман? Господи, да любой!» Он всё же надеялся, что как только увидит господина Гулиева, тут же его вспомнит. Но вокруг не было ни одного знакомого лица.
– Валерий-муэллим! Рад тебя видеть! – К нему шёл невысокий полный мужчина в светло-сером костюме. Белая рубашка слегка топорщилась на животе, волосы были тщательно зачёсаны назад, губы улыбались, но глаза оставались бесстрастными.
– Нариман, дорогой! – Валерий Николаевич протянул было руку, но Нариман не обратил на неё внимания, шагнул вперёд и так радостно обнял гостя, поцеловав в обе щёки, что Петряев слегка оторопел.
«Дни азербайджанской культуры? День Каспия?»
– Красиво здесь, прямо как на картинке. – Петряев повёл рукой в сторону фиговых деревьев, стараясь вежливо высвободиться из объятий. – А город-то как хорош! А?
– Первая леди и наш президент любят Баку, как и его великий отец Гейдар Алиев. Всё делают, чтобы людям было красиво. Но я тебе скажу, что и москвичам повезло. – Нариман продолжал говорить, увлекая Петряева к дальнему из закутков-кабинетов. – Как я люблю Москву! Жаль только, как ни приеду, снег. Зато какая жизнь, какое искусство! Музыка, живопись, выставки! А театр?
Мимо прошёл официант, неся на вытянутых руках огромный садж с кипящим в раскалённом масле мясом, нарубленной картошкой, золотистыми баклажанами и сморщенными, с подгорелыми бочками зелёными жгучими перцами. От подноса струился лёгкий ароматный дымок.
– Мы с тобой, Валерий-муэллим, никуда не торопимся, да? Дела делами, а хороший ужин требует времени и уважения. – Нариман говорил почти без акцента, лишь интонационно фразы в конце предложения завивались вверх. – Спешка, она, дорогой, от шайтана.
Они прошли под арочный свод в небольшой портик. Три чернобородых охранника Наримана остались снаружи, за ближайшими столами в общем зале.
– Мангуст, ты здесь, – отрезал Петряев.
Телохранитель огляделся и встал за колонной.
– Располагайся, дорогой, – сказал Нариман, продолжая улыбаться. – Баку, Валерий, маленький город. Здесь положено всё про всех знать. Да и нам ни к чему прятаться.
«Наблюдательный, гад», – подумал Петряев.
Не успели они сесть, как неслышно вошёл официант, и на стол с подноса перекочевали закуски: фаршированные перцы, сыры с капельками росы, алые помидоры, голенькие огурчики, кутабы с тыквой и мясом, чурек, продолговатая тарелка с оливками, маринованными корнишонами и грибами. Как по волшебству, на столе материализовался запотевший графин с водкой.
