– Ты это уже говорил.
– А как насчет Марса? – тихо спрашиваю я. Сердце мое разрывается. Как насчет Марса? Даже ты сам винишь себя больше, чем его. Трус.
Она отрывисто смеется, как будто делает короткий и резкий выдох.
– О, Марсу я бы тоже много чего сказала. Но дело в том, что его здесь нет, потому что он мертв, а ты нет.
Несколько мгновений мы смотрим друг на друга. Ее серые глаза пылают, как расплавленный свинец. Они выжигают из моей головы все слова. Но Адейр еще раз спасает меня от необходимости что-нибудь сказать.
– Надеюсь, ты попадешь за решетку. Очень надеюсь. И умрешь там, – произносит она, разворачивается и уходит прочь.
* * *
Я проскальзываю в шумное кафе и забиваюсь в угол, прислушиваясь к низкому гулу голосов и думая, сколько народу сейчас обсуждает мою стычку с Адейр. Я прислоняюсь к стене и делаю вид, что проверяю несуществующие смс от друзей, одновременно задаваясь вопросом, были ли у кого-нибудь столь же ужасные два школьных дня. Усилием воли я пытаюсь сдержать выброс адреналина в кровь. Через некоторое время мой желудок перестает болезненно сжиматься, жар в лице стихает и я взглядом ищу Джесмин в гудящей толпе. Но она замечает меня первой и осторожно подкрадывается ко мне слева.
– Привет, мистер, – говорит она.
От неожиданности я подпрыгиваю.
– Привет. – Мы нервно смеемся.
А затем Джесмин обнимает меня. Это первое действительно приятное ощущение за сегодняшний день. Ее тело словно создано для меня. Она прижимается прохладной щекой к моей щеке, и свет ламп дневного света просвечивает сквозь ее волосы. От нее исходит запах стирального порошка и вишневых леденцов. Мне хотелось бы спокойно наслаждаться этим моментом, не думая о том, видит ли нас Адейр.
Тебе следует рассказать ей. Рассказать Джесмин, что Адейр следит за вами, думая, что ты ухлестываешь за девушкой ее погибшего брата. Тебе следует дать Джесмин шанс бросить тебя, пока это еще возможно. И завести друзей в академии. Ты должен дать ей шанс не превратиться в изгоя и мишень для сплетен, как это произошло с тобой. Тебе следует…
– Ты выглядел так, будто тебе срочно необходимы крепкие объятия. Ну и как, ты действительно спятил? – спрашивает Джесмин.
– Как грубо. А что если я отвечу, что да? Тебе будет неловко.
– Шутишь. Тебе уже лучше?
Хороший вопрос. До моей стычки с Адейр? Да, тогда мне стало немного лучше. И я не расклеился, войдя в здание академии, так что…
– Типа того.
– Типа того?
– Я только что схлестнулся с Адейр. Точнее, она порвала меня на куски.
– Ой-ой!
– Да.
– Ей необходимо время. Как и всем нам.
– В ее случае это очень долгое время.
– Давай присядем. Ты взял себе что-нибудь перекусить?
– Да. – Я достаю и разворачиваю свой сэндвич с индейкой и авокадо, хотя у меня совсем нет аппетита. – А что ты ешь?
– Арахисовое масло, банан, мед и бекон, – отвечает Джесмин, прикрывая ладонью набитый рот.
– А я еще беспокоился, что тебе не понравятся молочные коктейли Бобби. Ты кто, Элвис?
– Хотелось бы. Кстати, после занятий я собираюсь поработать над музыкальным отрывком для прослушивания, мне надо научиться преодолевать страх перед публикой. Хочешь посмотреть? Ты можешь делать домашнее задание или заниматься чем хочешь, мне просто необходимо, чтобы в комнате кто-то находился.
– Я польщен! Тебе в буквальном смысле слова нужен живой мешок, набитый человеческим мясом и органами, который будет сидеть на стуле? Он перед тобой! Я к твоим услугам!
Она хихикает и толкает меня.
– Ты же сам говорил, что хочешь послушать, как я играю, грубиян. Я не ищу каких-то случайных чуваков, которые будут сидеть и пялиться на меня. Тогда я могла бы и на Крейгслисте
[7] кого-нибудь поискать.
Кстати говоря, о случайных чуваках и о мешках с мясом. Я обвожу взглядом кафе и замечаю Алекса Бишопа. Наши взгляды встречаются, и я беззвучно говорю: Не стоит жалеть меня, кретин. Я многое потерял, но у меня есть вот это. Я сижу рядом с Джесмин, пока она ест свой сэндвич Элвиса, а ты нет. Так что поцелуй меня в зад. Я уже и забыл, каково на вкус ощущение триумфа. Это круто.
Я несколько секунд наслаждаюсь своей победой, пока не замечаю, что Адейр мрачно смотрит на нас и перешептывается со своими друзьями. Я тут же вспоминаю о нашей стычке.
– Ну и? – спрашивает Джесмин.
– Что?
– Хочешь послушать?
– О, да.
– О чем ты думаешь?
– Ни о чем, – вру я. – Почему ты спрашиваешь?
– Потому что ты выглядишь как-то особенно по-карверски.
Я не могу удержаться от смеха.
– И что это означает?
– Ты выглядишь потерявшимся.
– О, круто.
– Нет, я имею в виду, что ты потерялся в своих мыслях. Словно тебе открылись тайны вселенной.
Я не привык, чтобы люди думали обо мне, когда я не рядом с ними.
– Вовсе нет. Чем больше я размышляю над тайнами вселенной, тем меньше их понимаю.
– Вы об этом говорили с доктором? О тайнах вселенной?
– Больше о тайнах моего мозга.
– Потрясающе, – шепчет она.
– Сколько сарказма.
– Совсем чуть-чуть. Хочешь попробовать кусочек… – Джесмин не успевает договорить, как ее прерывает оглушительный раскат грома. Мы слышим его даже сквозь гул голосов. Толпа взволнованно ахает. Джесмин внезапно сияет.
Она вскакивает и хватает меня за руку, заставляя тоже встать.
– Пойдем.
– Что? – удивленно отвечаю я, жуя сэндвич.
– Скорее. Мы должны это увидеть. – Она тащит меня в соседний с кафе коридор, в котором огромные окна от пола до потолка.
Когда мы наконец оказываемся там, Джесмин отпускает мою руку, и я тут же начинаю тосковать по ее прикосновению. Она прижимает ладони к стеклу, словно ребенок в зоопарке, и на ее лице светится восторг. Она словно хочет впитать в себя все происходящее. Сверкает ослепительная молния, и следом раздается еще один оглушительный раскат грома. Она вздрагивает и смеется.
Хлещет косой и частый дождь. Ураганный ветер почти пополам сгибает деревья.
– Ничего себе, – шепчет она.
Но я не обращаю внимания на бурю, удивляясь ее восторгу.
– Я чувствую себя свидетелем священного экстаза.
Ее глаза сияют.
– Так и есть, – признается она, не отрываясь от окна. – Я обожаю энергетику бурь. Это напоминает мне, какие могущественные силы скрыты в природе.
