– Благодарю вас, судья Эдвардс. Фил, слово тебе.
– Спасибо, Элейна. Трагический инцидент и убитый горем отец… Должностные лица центрального округа Дейвидсон приняли решение не утверждать…
Я беру пульт и отключаю звук, а затем тяжело опускаюсь на диван и обхватываю голову ладонями.
– О боже. О боже, – бормочу я безостановочно. Все молчат. Я слышу, как шумно дышит Джорджия, и это не предвещает ничего хорошего.
Она тычет пальцем в экран телевизора, и голос дрожит от ярости.
– Ладно. И что? Все это полнейшая собачья чушь. – Ее голос звонким эхом отражается от стен в тишине, повисшей в комнате.
– Джорджия… – мягко успокаивает мама.
Глаза Джорджии сверкают. Сейчас она похожа на львицу в майке на бретелях и в трико для йоги.
– Нет. Никаких Джорджий. Все это полнейшая чушь. Разве он этого не понимает? Разве до него не доходит, что все это произошло по вине его тупого сына? И он хочет отправить Карвера за решетку?! Нет уж, простите. Нет. – Она мотает головой так, что при одном взгляде на нее у мануального терапевта в глазах появились бы карикатурные доллары.
Мы все потрясенно молчим.
Джорджия пристально смотрит на нас. Она по очереди заглядывает нам в глаза. Ищет в нас силу духа. Желание бороться.
– Карвер, дай мне свой телефон. Я прямо сейчас позвоню этой досточтимой заднице, его чести, и скажу, чтобы он катился ко всем чертям.
– Джорджия… – произносит папа.
Она протягивает руку и щелкает пальцами.
– Ну же, давай его сюда. – Сестра вот-вот разрыдается.
– Но у меня нет его номера, – мягко отвечаю я, потрясенный ее реакцией. – Только номер Марса. – А затем добавляю шепотом: – Разумеется, у меня есть номер Марса.
– Джорджия, успокойся, – урезонивает ее папа. – Он ведь судья. Если ты позвонишь ему и обругаешь, тебя отправят за решетку.
– И что? – восклицает сестра. – Что нам теперь делать?
Папа глубоко вздыхает и потирает глаза. Его ладонь заметно дрожит.
– Не знаю. Я не знаю. – Он смотрит на маму. – Лила, позвони своему брату и узнай, есть ли у него на примете хороший адвокат по уголовным делам.
Слова «хороший адвокат по уголовным делам» – словно четыре удара коленом ниже пояса, следующих один за другим.
Мама отправляется в спальню за своим телефоном, но я все-таки успеваю заметить, как из ее глаз покатились слезы, рисуя на щеках блестящие дорожки.
– Через три дня начинаются занятия, – бормочу я. В этот момент я ошеломлен не меньше, чем когда услышал про аварию. Моя душа словно вылетела из тела и наблюдает со стороны, как мне сообщают эту новость. Я стараюсь глубоко дышать. Пожалуйста, только не надо больше панических атак. Только не здесь. И не сейчас. Я слышу, как мама в спальне разговаривает со своим братом Вансом, юрисконсультом из Мемфиса. Она пытается сделать вид, что ничего особенного не происходит, но ей это явно не удается.
Джорджия сидит рядом со мной. Я вижу, что она осознанно старается вести себя спокойно и утешить меня. Она принимается массировать мне спину.
– Карвер, ты только не волнуйся. Мы с тобой.
Папа обнимает меня. От него пахнет стиральным порошком и черным перцем.
– Послушай, приятель. Мы… с тобой все будет хорошо, понял? Если придется, мы наймем лучшего адвоката в Теннесси.
– А я брошу колледж и пойду работать, чтобы оплатить его, – восклицает Джорджия, вскинув подбородок.
– Нет, я пойду, – бормочу я.
– Никто не будет бросать учебу. Мы справимся с этим, – заявляет папа.
– Все будет в порядке. Но если вдруг начнется заваруха, я упакую задницу Карвера в багажник и отвезу его в Мексику. И плевать мне на все это дерьмо. – Джорджия ведет себя как настоящая деревенщина, когда злится. И это очень смешно, потому что она городская девчонка, которая родилась и выросла в Нэшвилле.
Мама выходит из спальни и возвращается к нам. Она пытается взять себя в руки. Ее глаза опухли и покраснели от слез. Она вздыхает и обращается к папе:
– Каллум, я поговорила с Вансом. Он сказал, что поспрашивает у своих и выяснит, кто лучший специалист по уголовным делам в Нэшвилле. Он сказал, что сейчас нам остается только ждать.
– Ждать. О, как мило. А каково придется Карверу в выпускном классе школы сейчас, когда ему надо подавать заявки в колледжи и как-то жить без троих лучших друзей? И ждать, когда грянет гром, – возмущается Джорджия. – Это полное дерьмо.
Надо отдать Джорджии должное, она в точности выражает мои мысли. Ну, кроме слов о полном дерьме. Может быть, я все-таки не заслуживаю того, чтобы поплатиться свободой. Может быть, никто и не придет, чтобы потребовать от меня мой долг. И тогда вся эта ситуация перестанет быть полным дерьмом, а превратится в дерьмо только частично.
У меня кружится голова.
– Я буду у себя в комнате. – Мне надо подумать.
Мама, одетая в медицинский халат и брюки врача-физиотерапевта, обнимает меня и целует в щеку.
– Ты не один. Мы с тобой.
– Карвер, хочешь сходить в кино или еще куда-нибудь, чтобы немного отвлечься? – предлагает папа.
– Это не поможет. Но все равно спасибо.
– Тогда я буду в кабинете, поработаю над учебной программой, – говорит он. – На случай если ты вдруг передумаешь.
– Отец Эммы юрист, – вспоминает Джорджия. – Я позвоню ей.
Я отправляюсь в свою комнату и усаживаюсь на постель. И пишу смс Джесмин. Ты свободна? Мне надо с кем-нибудь поговорить. И хотя я, несомненно, считаю, что грамматика и правописание необходимы даже в смс, обычно я не столь серьезен. Но мне почему-то показалось странным писать более вольно. И я уже пожалел, что построил предложение таким образом. Что если я обидел ее, написав «с кем-нибудь поговорить», словно мне подошло бы любое живое существо? Черт. И потом, разве предложение «Мне надо с кем-нибудь поговорить» отражало мое горячее желание? Конечно, на мой взгляд, отражало. По определению.
Ни ответа ни привета. Да и ничего удивительного.
Я принимаюсь расхаживать по комнате, но это не помогает.
Я молюсь молча, про себя. Но, повторюсь, я не отношусь к рьяным верующим, и молитва помогает не так хорошо, как хотелось бы.
Я опускаюсь на пол и начинаю отжиматься. Последний раз я делал отжимания на уроках физкультуры в средней школе
[5]. Мои руки горят. Я сумел отжаться десять раз, прежде чем окончательно выбился из сил. Немного отдохнув, я продолжаю упражнения, и хотя не понимаю, зачем это делаю, становится немного легче.
– Карвер? – Я вздрагиваю от голоса Джорджии и жалею, что не запер дверь в комнату.
