— Через пару часов очнется. — Учитель собрал второй пистолет и подал мне рукоятью вперед. — Можешь проверить свой на этом, — он кивнул на продавца, и улыбка тут же исчезла с лица старика.
— Нет, спасибо, — буркнул я, убирая свое оружие, оказавшееся неожиданно легким.
— Тогда пошли. — Феликс захлопнул крышку контейнера, снял его с прилавка и направился к выходу.
— Ты не заплатил, — напомнил я.
— И не собирался. — Он открыл дверь и вышел на улицу.
Улицы погрузились в темноту, подсвеченную желтыми и красными огнями.
По проезжей части проносились машины, облитые ночным светом. Громоздкие, громыхающие конструкции, длинные, стремительные, похожие на хищных рыб, маленькие полупрозрачные купола на колесах и сотни мотоциклов. Все они ревели, изрыгая клубы едких выхлопных газов.
Казалось, город бьется в горячечных конвульсиях и его дыхание с хрипом вырывается из железных легких.
— Феликс, и все-таки… это не хорошо. — Я все еще вспоминал инцидент в лавке.
— Ты про деньги? Думаю, старик в итоге неплохо заработает, продав на органы того торчка, — сказал учитель. — Так что мы в расчете.
Я замер, потрясенный.
— Ты серьезно?
— Я предложил тебе поджарить продавца. — Феликс тоже остановился. — Ты отказался. А так они оба провалялись бы в отключке час-другой и очнулись одновременно.
— Я не знал…
— Теперь знаешь. Не надо разбрасывать корм перед шакалами, — душевно посоветовал дэймос.
— Если бы ты не выстрелил в него…
— Послушай меня. Аметист. — Феликс приблизился ко мне вплотную, опустил обе руки на плечи, почти пригибая к земле их тяжестью. — Ты хочешь выжить?
— Хочу, — буркнул я.
— Тогда пришло время нарастить шкурку пожестче, — он насмешливо потянул меня за тонкую, летнюю рубашку на плече.
— Я не могу убивать, как ты.
— Как я, ты и не сможешь.
Он оттолкнул меня и пошел дальше. Черная тень на фоне черной улицы, подсвеченная бликами с канала. Я побрел следом, терзаясь сомнениями.
Через полчаса мы были рядом с отелем, где Феликс планировал остановиться.
Широкие ступени вели на широкое крыльцо, но понять, что здесь находится вход в один из самых известных отелей Баннгока, было сложно. Витрины двух магазинов, выпирающие вперед, загораживали высокие стеклянные двери. В них синхронно изгибались две механизированные красотки, демонстрируя то ли свои точеные тела, то ли одежду из металлических, сплетенных друг с другом колечек. Несколько смуглых мужчин в замызганной рабочей одежде, сидящих внизу лестницы, явно не производили впечатления гостей дорогой гостиницы.
В холле было на удивление много людей. Они толпились на первом этаже, возле зеркальных дверей лифтов, опасливо косясь на бронированных охранников с автоматами и шокерами. Я заметил, что над входной дверью укреплена решетка, которую можно опустить, полностью перекрывая проход. При этом ни багаж, ни посетители не проверялись, и мы с Феликсом спокойно пронесли оружие.
Тут на нас тоже смотрели, с недоверием и любопытством.
Шестнадцатый этаж со стойкой регистрации, и новые толпы. Голоса — низкие, высокие, хриплые, звонкие, щебечущие, звонки прибывающих лифтов, звяканье ложечек в кафе, стук чашек, скрип тележек для багажа, легкая затхлость ковровых покрытий, аромат мангостинов из фруктового буфета, запах приторных духов, череда смуглых лиц — похожих общими чертами и все же разных…
Еще одна зеркальная кабина лифта. Восемьдесят седьмой этаж. И вот наконец мы в номере.
Я сразу пошел к окну. Панорамное, от пола до потолка, с потеками грязи и налетом пыли. Похоже, его не мыли годами. Открыть или раздвинуть невозможно. Со стороны улицы по фасаду тянулся узкий карниз.
— Сможешь пройти по нему? — Феликс приблизился, и в стекле отразился его высокий широкоплечий силуэт, кудрявые волосы затеняли лицо.
Я присмотрелся. Ветер на этой высоте должен быть сильный, но бортик достаточный для перехода. Видно, предназначен для мойщиков стекол.
— Пройду, — ответил я уверенно.
Феликс отошел, дав мне возможность полюбоваться Баннгоком с высоты.
Город был освещен выборочно. Сияли самые высокие небоскребы, по их стенам пробегали витые надписи лазерной рекламы, множеством белых глаз светились инфоэкраны. Чернильные пятна парков огораживали гирлянды светящихся огоньков. Но я увидел, что рядом с нашим отелем стоит несколько недостроенных зданий — черные кубы с провалами пустых окон.
— А почему здесь так много заброшенных строек?
— Владелец обанкротился, — равнодушно отозвался Феликс из ванной. — Или его убили. А может, то и другое.
Я шагнул от окна, хотел открыть дверцу бара, чтобы взять бутылку воды, но услышал голос Феликса:
— Ничего не трогай.
— Что, и воды нельзя?
Его паранойя иногда приобретала чудовищные размеры. Он упорно вдалбливал мне в голову правила поведения для дэймосов, которые не имеют права оставлять где бы то ни было, а уж тем более во враждебном городе, личные вещи или вещи, которые можно считать личными, а также предметы, к которым ты хоть раз прикоснулся. По всей видимости, бутылка с водой также принадлежала к группе риска.
— Потерпишь, — глухо отозвался учитель.
— И сколько дней терпеть? — пробормотал я, не ожидая ответа.
Мечты попробовать экзотических фруктов и пирожных в буфете развеялись без следа.
— Мы не в гостях и не в туристической поездке, — Феликс появился из ванной комнаты, — наслаждаться жизнью будешь дома. А здесь из-за жалкого фантика ты можешь умереть.
Мне хотелось спросить, находит ли он лучшей смерть от жажды и голода, как вдруг из санузла потянуло едким химическим запахом. Я поспешил туда и увидел, что в раковине быстро разлагаются на части неиспользованные детали пистолетов, футляр, в котором они хранились, полотенце и пластиковые упаковки. Феликс полил это все какой-то кислотой из небольшой бутылки, которая теперь таяла вместе с остальными обломками. Да, никаких следов, включая раковину, ее покрытие тоже вздулось местами.
Я вернулся в комнату. Учитель невозмутимо достал из кармана блистер с таблетками, выдавил мне на ладонь пару и сказал:
— Эти заглушают жажду. — Добавил еще две из другой упаковки. — А эти — голод.
— Прекрасно, — ответил я, рассматривая свой сегодняшний ужин, — а спать мы как будем? На кровать ложиться нельзя, вдруг твои тайные враги, прознав, что мы останавливались в этом номере, вынесут ее отсюда.
Феликс не оценил моей иронии, просто добавил к двум белым и двум синим кружкам на моей ладони еще три красных со словами:
— Хорошо, что напомнил. Это энергетики.
