– Она меня обманула.
Они снова остались одни. Девушка ушла, пообещав позвать доктора О’Доннелл, видимо напуганная пассивностью Лиры. Этот провал оказался хуже любого другого, ведь в этот раз она была в сознании, все понимала и все помнила. Но чувствовала, как огромные стены темноты сжимаются вокруг. Она дрожала всем телом. Голос Ориона доносился до нее издалека.
– Нам нужно уходить. Лира, послушай меня. Нужно выбираться отсюда.
– Почему она меня обманула? – Было так холодно. Руки и губы заледенели. Лира знала, что трупы коченеют. Она однажды прикасалась к мертвому телу. В тот день она обнаружила Номер Двести тридцать шесть в кровати с руками, привязанными к спинке. Реплика уже была мертва. – Какой в этом смысл?
– Смысл есть. – Орион схватил ее за плечи. – Они все лжецы, Лира. Я же тебе говорил. Все они одинаковые. Все до одного.
Не хотелось в это верить. Но когда Лира закрывала глаза, к ней возвращались старые воспоминания, которые теперь представали перед ней в новом свете. Доктор О’Доннелл всегда ругалась с доктором Саперштайном. Лира думала, это потому, что она любила их. Но если так, почему она не попыталась закончить эксперимент? Она уговорила Эмилию Хуан выступить против Бога, но сама она этого не сделала – не попыталась закрыть Хэвен.
Она просто ушла.
Ушла, чтобы заняться своими собственными экспериментами и тем, что они на самом деле творили в КАСЕК. Лицензированием. Все то время, что доктор О’Доннелл читала им книги, рассказывала о звездах, – все это было лишь экспериментом?
Может, все люди действительно одинаковые, просто им нужно разное? И все они считают себя вправе всегда получать то, что им нужно. Они все считают это своим правом от рождения.
Орион оставил Лиру наедине с ее мыслями. Он подошел к двери и подергал ручку. Закрыто. Снаружи. Он с силой пнул дверь, но Лира не обратила внимания на шум.
Доктор О’Доннелл обманула ее.
Все люди одинаковы.
Теперь им некуда идти, некуда спешить. И времени у нее не осталось. Какая разница, умирать здесь или еще где-то?
– Не нужно было нам сюда приезжать, – хрипло сказал Орион, и Лире захотелось ответить, что все в порядке. Что это уже не имеет никакого значения.
– А какой у нас был выбор? – спросила девушка. Она везде натыкалась на стены темноты, куда бы ни смотрела. – У меня не так уж много вариантов, Орион. Я умираю.
Она впервые заговорила с ним об этом открыто.
Когда она начала бояться смерти? Большую часть своей жизни она считала смерть чем-то естественным и обыденным, словно выключение света после отбоя. Теперь она боялась, что смерть окажется чем-то вроде бесконечного падения в дыру без дна.
Она не могла встать, чтобы посмотреть на Ориона. На его высокие скулы, густые ресницы, четко очерченные губы. Все такое чистое и красивое. Она даже немного злилась на него за это. За то, что он здоров и так красив.
Потому что понимала: именно в нем причина ее страхов. Раньше ей было безразлично, жива она или нет. А он придал ее жизни смысл. И теперь он будет продолжать, а для нее все закончится.
– Не надо, – сказала она, когда Орион попытался к ней прикоснуться. Но он поймал ее запястье прежде, чем она успела отвернуться.
– Эй, – позвал он, положив руку ей на лоб, – повернись ко мне.
Она обернулась. Теперь они были лицом к лицу, дышали в унисон. Издали его глаза казались непроницаемо-темными, но вблизи в них можно было различить цветные искорки. Лира смотрела в его глаза, и ей казалось, она видит в них ночное небо и блуждающие в темноте звезды.
– Если бы я мог, поменялся бы с тобой местами, – он скользнул рукой по ее груди, и все тело Лиры подалось навстречу его пальцам. – Не раздумывая ни секунды.
– Я знаю, – ответила она спокойнее. Это Орион так действовал на нее, заглушал ее страхи, словно темнота, стирающая острые грани и размывающая четкие контуры.
– Я всегда буду с тобой, – пообещал он. – Хочу, чтоб ты это знала. Я никогда тебя не покину. И отправлюсь за тобой куда угодно. Куда угодно, – он улыбнулся. – Ты приручила меня, помнишь? Как Маленький принц приручил лиса в пустыне. Ты дала мне имя и тем самым сделала меня настоящим.
Она хотела сказать, что любит его. И что ей страшно. Но не могла выдавить ни слова. Мешал спазм в горле.
К счастью, он первым произнес нужные слова.
– Я люблю тебя, Лира, – сказал он.
– И я тебя, – собравшись с силами, ответила она.
Орион поцеловал ее.
– Я люблю твои глаза, – добавил он. – И твой нос, и щеки, и брови.
Он поочередно целовал все то, что называл. Взял ее руку и поцеловал мизинец. Дистанция между их телами начала сокращаться. Она уже не понимала, где чьи пальцы, рот, дыхание, сердцебиение, язык, кожа.
– Я люблю твои руки, – продолжал он, перебирая палец за пальцем.
– Я тоже, – эхом ответила она и закрыла глаза, когда он присел на колени, чтобы поцеловать ее в живот. Он называл все места ее тела, которые любил, касался каждого дюйма кожи, горящей желанием.
И ее желание было не просто правом, оно было настоящим даром, благословением. Она тоже опустилась на колени.
– И я люблю тебя, – сказала Лира. И каждое место, куда он ее целовал, оживало и требовало, чтобы она жила дальше.
Глава 19
Замки в КАСЕК не предназначались для того, чтобы держать в заключении людей, особенно таких, как Лира и Орион. Которые были людьми лишь наполовину и выросли в том месте, где сотни и тысячи замков ежедневно диктовали ритм их жизни. Они были знакомы с замками, которые сигналили, прокручивались, защелкивались, заедали. У каждого был свой клацающий язык.
Они порылись в письменном столе доктора О’Доннелл. Лира нашла там визитку наподобие тех, что были у Костюмов. На ней значилось имя: Ален Фортнер. Значит, у доктора есть какие-то дела с военными. Лира убедилась в этой мысли, когда, перелистывая записную книжку, наткнулась на знакомое имя: Джефри Ивз. Там же обнаружились списки дел, среди которых неоднократно попадались звонки отцу Джеммы.
Возможно, он уже спешил в КАСЕК. Или, что более вероятно, послал кого-нибудь за ними. Ивз был из тех людей, кто общается исключительно посредством денег.
Лира набила карманы документами, записками, бумагами. Это все – доказательства, хоть она и не знала точно, чего именно. Но каждый листок, каждая скрепка усиливали в ней внутренний протест против несправедливости.
Раз уж у нее нет времени, то она хотя бы успеет забрать с собой эти слова. Сожжет их и развеет, чтобы летели во все стороны. Они будут клубиться облаком и очернять имена доктора О’Доннелл и Джефри Ивза. Даже если она умрет, эти слова будут жить дальше.
