– Не позволим, – ответил Джеф, тщательно накалывая на вилку очередной кусочек приготовленного Бернис стейка. – Не думаю, что бомбардировки с воздуха могут решить эту проблему. Эти психи рассеялись по местности. Военные технологии не стоят на месте, но поспеваем ли мы за ними?
Джемма ощутила внезапную вспышку гнева. Она повернулась к Кристине, которая молчала весь вечер. Обычно мать не принимала таблетки, когда они ждали гостей. Но в последнее время стало хуже. Два, три, четыре бокала вина, пара таблеток валиума
[3] – и к вечеру Кристина уже не могла выговорить ни слова, а улыбка ее становилась блаженной и бессмысленной, как у младенца, так что у Джеммы сердце сжималось при взгляде на нее.
– Я собираюсь навестить Лиру на этой неделе, – громко произнесла Джемма. Последовала чудовищно напряженная пауза. Потом Кристина уронила бокал, а Джеф вскочил на ноги, изрыгая проклятия. Джемма почувствовала одновременно вину и триумф.
– Я пролила вино, – продолжала повторять Кристина. Красная жидкость разлилась по тарелке и оставила след на ее блузке. – Пролила вино.
– Ради бога, хватит просто сидеть и смотреть, – грохотал отец. – Ковер. Джемма, отведи свою мать куда-нибудь, ей нужно привести себя в порядок.
На кухне Джемма намотала себе на руку бумажные полотенца, словно гипс. Ее лихорадило, внутри все горело. Голос Кристины из-за двери напоминал жалкое блеяние раненой овцы.
Она собиралась вернуться в столовую, когда дверь распахнулась и в комнату вошел Джеф. Джемма была уверена, что отец накричит на нее из-за того, что она упомянула Лиру при гостях. Пусть даже никто и понятия не имел, о ком идет речь.
Но он просто сделал шаг вперед и взял полотенца.
Почувствовав себя немного увереннее, Джемма набрала воздух в легкие и повторила:
– Я хочу увидеть Лиру в эти выходные. Ты обещал.
На секунду их руки соприкоснулись, что почти шокировало Джемму. Они очень редко прикасались друг к другу. Вряд ли он обнял дочь больше двух раз за всю ее жизнь. Пальцы отца были холодными.
– В этот выходной у твоей мамы день рождения, – ответил он. – Ты забыла про вечеринку?
– Я поеду в воскресенье, – продолжила она, не желая сдаваться. Джемма уже начинала подозревать, что он специально заполняет ее жизнь вечеринками, ужинами и разными обязательствами, чтобы она не могла увидеться с Лирой.
– По воскресеньям мы ходим в церковь, – возразил Джеф. Его голос звенел от раздражения. – Я же говорил тебе, что теперь мы будем жить совсем по-другому, и, черт возьми, именно так и будет.
– Поеду после церкви, – отозвалась Джемма. Она знала, что пора прекратить. Отец и так уже был достаточно зол. Его щеки покрылись пятнами налившихся кровью сосудов. – Пит отвезет меня. Это займет всего пару часов…
– Нет, я сказал!
Он ударил кулаком по столешнице с такой силой, что кухонные часы, к которым никто, кроме Бернис, не прикасался, подпрыгнули.
– Воскресенье мы проводим с семьей. И точка.
Джемма отвернулась от него, стиснув кулаки так, словно могла раздавить в них весь свой гнев.
– Была бы семья…
– Что ты сказала? – Он развернулся и преградил ей путь к лестнице. На мгновение Джемма ощутила испуг. Отец показался ей совершенно чужим. Его дыхание отдавало стейком и выпитым за ужином виски. Она чувствовала, как он потеет под своим дорогим кашемировым свитером. И в этот момент Джемма вспомнила, как однажды обнаружила мать распластавшейся у его ног после одной из их ссор. Он тогда сказал, что Кристина споткнулась. Но она до сих пор не знала, верить отцу или нет.
Странно, но в эту секунду время для нее собралось в длинный тоннель, который затем взорвался и превратился из лежавшего перед ней пути в маленькую точку, вместившую в себя все мысли и воспоминания. Она увидела своего отца с мертвой девочкой, его первым и единственным ребенком, и поняла: все, что он сделал, объясняется не печалью, а обидой. Ведь это трагедия, что он не властен над естественным ходом вещей, а мир меняется, не спросив его разрешения. Он сделал это не из любви, а чтобы восстановить правильный, в его понимании, порядок. Ничто не должно разрушаться, если только не он решил это сломать. Люди не имеют права просто так умирать, только не в его доме.
– Нравится тебе это или нет, ты будешь соблюдать мои правила, – сказал он, и Джемма едва не заплакала. В этом был весь отец. Он – как солнце на самом краю холста, которое освещает всю картину. Оно одновременно ограничивает и дарит надежду. – Ты все еще моя дочь.
– Я знаю, – сказала она вслух, хотя в ее голове настойчиво звучал ответ «нет». В самых глубинах своего подсознания она знала, что не была его дочерью. Она родилась от своей сестры, от той, что была до нее. Она же была дочерью безмолвного воспоминания, впрочем, теперь уже не безмолвного. Оно протянуло руки из прошлого и схватило Джемму за горло, и скоро оно непременно громко заявит о себе.
Глава 3
Джемма не помнила, чтобы отец когда-нибудь бывал дома в день рождения Кристины или в день ее собственного рождения. В прошлом году он был на Филиппинах и связался с ней по телефону (не без помощи своего секретаря), чтобы поздравить дочь с пятнадцатилетием. Еще она смутно помнила одну вечеринку, когда ей исполнилось пять или шесть и они праздновали в контактном зоопарке. Джемма тогда плакала, ведь мама не позволяла ей близко подходить к клеткам, опасаясь, что она подцепит какую-нибудь инфекцию.
После обеда начали прибывать гости, и она ненадолго забыла о Хэвене, о бедном Джейке Витце, который погиб, пытаясь выяснить правду об институте и Еловом острове. И даже забыла о чувстве, что она, словно сомнамбула, бессознательно проживает чужую жизнь. Ее родители нередко устраивали вечеринки. Чаще всего в поддержку одного из фондов, которыми занималась Кристина. Среди них были «Срединно-Атлантический фонд профилактики рака груди», «Природный парк Северной Каролины», Конно-спортивный и Садовый клубы. Или они устраивали политические ужины в честь какого-нибудь кандидата, которого поддерживал Джефри. Эти мероприятия всегда были очень официальными и до смерти скучными, поэтому Джемма обычно держалась в стороне или торчала на кухне: таскала у официантов кусочки нежного филе-миньон и пристально следила за тем, сколько раз Кристина появлялась на кухне, чтобы тайком наполнить стакан.
Но это была самая что ни на есть настоящая вечеринка.
Выбранная тема, Гавайи, намекала на бар, в котором Кристина работала после колледжа, где они и познакомились с Джефом. Он любил повторять, что она была единственной девушкой, которая так роскошно выглядела в юбке из травы. Всего пригласили около пятидесяти друзей, включая обеих мам Эйприл, которые поверх обычной одежды нацепили лифчики из кокоса. Мама Диана работает программистом и разрабатывает системы обнаружения вредоносного ПО для больших компаний, и Джемма вряд ли раньше видела ее при свете дня. Вторая мама Эйприл, Анжела Руиз, – прокурор штата. Странно было видеть их разгуливающими с гирляндами на шеях и коктейлями в руках, в то время как Эйприл намеренно оделась во все строгое и черное. Джемме вновь показалось, что она смотрит на мир вверх тормашками, словно пытается сделать колесо.
