Но Эйприл, к счастью, никогда не умела хранить секреты. Она наводнила сайт информацией о Хэвене, разослала файлы всем журналистам, каких только смогла найти, и начался настоящий апокалипсис. Ее мама Анжела даже связалась с «Нью-Йорк таймс».
– Один следователь даже приезжал поговорить со мной, – рассказывала она, – хотел знать все о сайте и о Джейке.
– Она тебя еще не достала, Джем? – спросила Диана, пробежавшись рукой по волосам дочери.
– Дааааа, – ответила Джемма, – за последние десять лет уже порядком достала.
Она отшучивалась, потому что не хотела думать о Джейке Витце, о детективах, сбежавших из аэропорта репликах и о том, что случится, когда правда о них выйдет наружу. Это будет потом. А сейчас ей нравилось слушать болтовню лучшей подруги, смотреть, как ее мамы препираются, решая, кто в этот раз побежит за кофе, и сидеть на солнце рядом с Кристиной, у которой в тот день был необыкновенно ясный взгляд.
– Я просто хочу сказать, – пробормотала Эйприл с полным ртом конфет, – когда вся эта фигня…
Но она не закончила фразу, потому что в этот момент в комнату скромно вошли Орион и Лира.
Сердце у Джеммы сжалось. Они оба были одеты в больничные халаты; Лира выглядела очень бледной и слишком худой. Но по крайней мере она улыбалась. И она была жива.
– Похоже, у тебя тут еще посетители, – сказала Кристина и протянула руку, чтобы откинуть назад волосы дочери.
Эйприл отнеслась к появлению гостей так, как и ко всему остальному, – словно только этого и ждала.
– Вы просто герои, ребята, – заявила она и протянула им свой пакетик со сладостями. – Конфетку?
Лира покачала головой, а Орион взял одну, и Джемма улыбнулась.
– Пойдемте, – Анжела положила руку на плечо Эйприл. – Давайте оставим их ненадолго.
Кристина тоже встала.
– Вообще-то, я не против выпить чашечку кофе, – сказала она.
Эйприл поморщилась. Она, вообще-то, никогда не любила оставлять подругу одну, и это качество Джемма в ней ценила больше всего.
– Ладно, да, – проворчала она. – Но мы же вернемся… верно? Так просто тебе от меня не отделаться, – пообещала она, тыча в Джемму конфетой.
– Я и не надеялась, – ответила та.
Лира и Орион обменялись взглядами. Кажется, они тоже оценили шутку.
Кристина наклонилась и поцеловала дочку в лоб.
– Я скоро вернусь, – сказала она, и Джемма кивнула, отпуская мать.
– Как ты? – спросила Джемма, когда все вышли: ее бледность не могла не вызывать беспокойства. – Как ты себя чувствуешь?
– Мы в порядке, – быстро ответила Лира. Орион взял ее за руку, и Джемма осознала, какое теплое чувство вызывают у нее эти двое. Она пыталась подобрать слова, чтобы объяснить, что чувствует… как благодарна им.
– Эйприл была права, – сказала она наконец, – вы оба – герои. Поверить не могу, что вы все-таки меня нашли.
Лира медленно улыбнулась. Ее улыбка обладала чудесным свойством. Она напоминала солнце, которое сначала едва пробивается сквозь облака, но потом все усиливается и усиливается, разгоняя их, пока не зальет светом весь небосвод.
– Для того и нужны друзья, – ответила она. – Чтобы находить друг друга.
Джемма знала, что Лира многое поняла. Например, то, что все ужасные вещи, которые с ней произошли, не могут быть важнее любви, которую она обрела.
– Точно, – подтвердила девушка.
Неожиданно Лира подошла к кровати Джеммы и крепко обняла ее за плечи. Никогда прежде они не были так близки. Джемма смахнула слезы. Она почувствовала выпирающие ребра Лиры под тонкой кожей и подумала о птицах. Вспомнился сон, в котором два крыла уносили ее прочь от всех невзгод к безопасности.
– Спасибо, – сказала Лира. – Спасибо тебе.
Затем она резко отстранилась, словно смущенная проявлением чувств, и, не говоря ни слова, повернулась к выходу.
Орион коротко улыбнулся и помахал рукой. И они ушли.
– С ней ведь все будет в порядке, правда? – спросила Джемма, после того как Лира выскользнула из палаты. Мучило странное предчувствие, что она больше никогда не увидит подругу или, по крайней мере, не увидит ее очень долго.
Кристина вздохнула и перевела взгляд на свои руки.
– Лира очень больна, родная.
– Я знаю, – ответила Джемма. – Я не это имела в виду.
Но объяснить, что она имела в виду, девушка не могла. Она снова была напугана. Напугана и подавлена. Она понимала, что не может спасти Лиру. Это было хуже всего.
– Хотела бы я знать ответ, – снова вздохнула Кристина.
Вот за что Джемма больше всего любила свою мать: она не лгала.
Кристина подошла к окну и раздвинула занавески, чтобы впустить солнечный свет. Джемма моргнула. За окном, в одном из углов, паук заканчивал трудиться над паутиной, которая походила на большую снежинку.
– Звонил твой отец, – в конце концов произнесла она без всякого выражения. – Он хочет поговорить с тобой.
– Не хочу его видеть, – ответила Джемма. – Вообще больше никогда в своей жизни не хочу его видеть.
– Как бы там ни было, – мама обернулась к ней, и девушка заметила, что, впервые черт знает за сколько лет, она не накрашена и выглядит великолепно, – ты не можешь вечно его избегать.
– Почему нет?
Кристина закусила губу. Джемма была уверена, что мама сдерживает улыбку, но та просто вздохнула и вернулась к ее кровати.
– Послушай, Джем, – когда Кристина снова смахнула волосы с ее глаз, она вдруг ощутила, как скучала по ней все это время, и чуть не заплакала. Она так боялась, что больше никогда ее не увидит. – Хочу, чтобы ты знала… И, наверно, тебе будет это нелегко принять, но, боюсь, я не могу вернуться домой. К твоему отцу, я хочу сказать. Думаю, мне лучше подыскать другой дом. Где будем жить только мы с тобой, – было очевидно, что эти слова даются ей совсем нелегко. – Что скажешь? Знаю, все будет по-другому…
Но она не смогла закончить, потому что Джемма стала громко смеяться, воображая маленький домик, где они поселятся вдвоем и куда заберут своих питомцев. Все вокруг будет покрыто шерстью. И никаких белоснежных ковров, вообще ничего белого.
Глава 29
Глубоко внутри Джемма догадывалась, что их первое объятие с Лирой станет и последним. Оно означало прощание. Предчувствие ее не обмануло. На следующее же утро Орион и Лира исчезли.
Персонал больницы предположил, что они встали на рассвете и проскользнули незамеченными мимо медсестер, журналистов и зевак, воспользовавшись маленькой лестницей за женским туалетом, которая вела прямо на парковку.
