— Сестра Фидельма!
Голос звучал настойчивее.
С великою неохотой она приоткрыла глаза и попыталась разглядеть темную фигуру, склонившуюся над ней.
Сфокусировав взгляд, она увидела желтоватое лицо Корнелия Александрийского. Смуглый медик был встревожен.
— Сестра Фидельма, вы меня узнаете?
Фидельма поморщилась.
— Да. Но как же у меня болит голова!
— Вы получили удар в череп, ушиб повыше виска, но кожа не разбита. Это скоро пройдет.
— Меня тошнит.
— Это от боли. Полежите немного и попейте еще воды.
Фидельма посмотрела по сторонам. За спиной грека стоял испуганный и взволнованный мальчик. Антонио. Слышались встревоженные голоса. Голоса… Чей это резкий, пронзительный голос неподалеку, не настоятельницы ли Вульфрун? Она попыталась подняться. Неужели ей показалось, что она слышит, как настоятельница приказывает сестре Эафе идти за ней?
Она попыталась сесть, но врач-александриец заботливо уложил ее обратно.
— Где я? — спросила она.
— У входа в катакомбы, — ответил Корнелий. — Вас вынесли оттуда без чувств.
Резко вернулась память.
— Кто-то оглушил меня! — заявила она и снова попыталась сесть, но Корнелий удержал ее.
— Будьте осторожнее, — предупредил он. — Вам не нужно делать резких движений. — Потом он замолчал, склонив голову набок. — Зачем кому-то было оглушать вас? — недоверчиво спросил он. — Может быть, вы просто ударились головой о выступающий камень, не заметив его в темноте? Так часто случается здесь.
— Нет! — Фидельма вдруг замолчала и пристально посмотрела на него. — А вы как здесь оказались?
Медик пожал плечами.
— Я проходил мимо ворот кладбища и услышал, как зовут врача. Мне сказали, что кому-то худо в катакомбах. У подножия ступеней я нашел вас.
Фидельма недоумевала.
— Кто позвал врача?
Корнелий пожал плечами и, убедившись, что ей уже лучше, помог ей сесть.
— Не знаю. Кто-то из паломников.
— Это правда, сестра. — Она повернулась и увидела Антонио, он кивал. — Из катакомб вышел человек и сказал, что там, внутри, кто-то сильно ушибся. Я увидел у ворот лектикулу
[9]
врача и попросил сбегать за ним.
— Я пришел и увидел вас у подножия лестницы, — повторил Корнелий. — Нам показалось, вы ударились головой о стену. Мы вынесли вас наружу.
Видя, что Фидельме не так плохо, как они боялись, Антонио озорно улыбнулся:
— Вам не очень-то везет в этом месте, сестра.
Фидельма горько улыбнулась в ответ.
— Мудры твои слова, юноша.
Головокружение и тошнота немного отступили, и она уже могла встать на ноги.
— Кто же тот человек, которого я должна благодарить за помощь?
Собравшиеся зеваки, видя, что ничего страшного больше не происходит, разошлись по своим делам. А Фидельма все пыталась понять — действительно ли среди их голосов был голос настоятельницы Вульфрун?
Мальчик пожал плечами.
— Он ушел некоторое время назад.
— Кто это был? Может ли быть, что я знаю его — или ее?
Мальчик покачал головой.
— Нет, это был просто какой-то паломник. По-моему, на нем было восточное платье.
Фидельма вытаращила глаза. Неужели это был один из тех смуглых мужчин, которых она видела в катакомбах Аврелии Рестутус?
— Антонио, сколько чужеземцев побывало здесь с тех пор, как я приехала?
Мальчик снова пожал плечами.
— Было несколько, включая вас. Обычно смотреть на мертвых приходят только чужестранцы. И потом, есть еще входы, кроме этого.
Она улыбнулась, подумав, как наивно было с ее стороны полагать, что для мальчика есть разница между нею и теми двумя темнолицыми людьми из катакомбы.
— А сколько людей из…
Корнелий перебил ее, ворча:
— О благодарностях вам лучше подумать потом. На моей лектикуле вас отнесут в Латеранский дворец, где я смогу должным образом обработать ваш ушиб. Потом вам лучше полежать в покое до конца дня.
Предложение не обрадовало Фидельму, и она попыталась возразить, но стоило ей сделать несколько шагов, как волна головокружения накрыла ее снова, и Фидельма поняла, что врач, наверное, прав. Она тут же опустилась на ближайший камень, застонав от звона в ушах.
Она видела, как Корнелий дал знак рукой, и через кладбище к ним зашагали двое крепких мужчин с креслом странной формы, которое они несли — один впереди, другой за ним — на длинных шестах. Фидельма уже видала такие на улицах Рима и знала, что они называются лектикулами. Среди средств передвижения в ее родной Ирландии она не встречала ничего похожего на эти странные кресла, в которых люди ездили на плечах слуг или рабов.
Она хотела было отказаться, но поняла, что сама до Латеранского дворца она сейчас не дойдет. Со вздохом забираясь в носилки, Фидельма вдруг вспомнила.
— Антонио, твоя лампа, должно быть, осталась у подножия лестницы, там, где я упала, — крикнула она мальчику.
Мальчик только улыбнулся, взял стоявшую возле него лампу и показал ей.
— Когда мы несли вас наверх, я подобрал ее, — успокоил он ее.
— А серебряный потир, который был у меня в руках?
Антонио глядел на нее с неподдельным изумлением.
— Я не видел никакого потира, сестра. Да и у вас я его не видел, когда вы спускались.
В панике Фидельма схватилась за сумку-марсупий. Там была и коробочка с трутом, и кошелек, но папирус брата Ронана пропал. Однако обрывок мешковины был на месте.
Она заметила, что Корнелий подозрительно смотрит на нее.
— Погодите немного, — сказала она, слезла с лектикулы и неверной походкой подошла к мальчику. Присев рядом с ним на колени, сказала тихо: — Антонио, в катакомбах Аврелии Рестутус труп. Нет, — поспешно добавила она, увидев, что мальчик улыбается — надо же, как странно: труп в катакомбе. — Там человек, которого только что убили. Я нашла его. Как только я вернусь в Латеранский дворец, я вышлю людей, и они его заберут…
Антонио взирал на нее круглыми серьезными глазами.
— Об этом нужно доложить в канцелярию претора урбаниса, — посоветовал он.
— Не беспокойся. Я извещу всех, кого нужно. Но я хочу попросить тебя, чтобы ты следил за всеми, кто входит и выходит отсюда. Видишь ли, я нашла там серебряный потир и лист папируса, которые, видимо, кто-то взял, пока я лежала без сознания. Так что, если ты увидишь кого-то подозрительного, а в особенности — двух мужчин восточного вида, говорящих на непонятном языке, — я хочу, чтобы ты запомнил в подробностях, как они выглядели и куда направлялись.
