— Тогда удивительно, что я могу спокойно ходить по улицам этого города, и никто не попрекает меня за бесстыдство, — усмехнулась Фидельма.
— Ваше облачение требует того же уважения, что и stola matronalis — покрывало замужней женщины, так что вы можете посещать не только церкви и монастыри, но и театры, лавки и суды. Однако эти привилегии недоступны тем, кто не носит одежды монахини и не замужем. Девицам не следует удаляться от отчего дома. При всем этом знатные женщины вправе обсуждать хозяйственные дела, но только в стенах своих дворцов и только через посредничество мужа или отца.
Фидельма мрачно покачала головой.
— Невеселый это город для женщин.
— Это город благословенных святых Петра и Павла, что принесли свет во тьму нашего язычества, и этот свет был дан Риму, чтобы мы озарили весь мир.
В голосе его звучала гордость, пожалуй, даже чрезмерная. Откинувшись в кресле, он разглядывал девушку. Геласий был человеком своего сословия, своего народа, своего города.
Фидельма ничего не ответила. Ей хватало ума понять, что порой слова могут закрыть перед тобой двери.
— Стало быть, ваше путешествие прошло без неприятностей? — продолжил разговор Геласий.
— От Массилии наш путь был спокоен, только однажды, когда на юге показался парус, капитан так испугался, что корабль чуть не налетел на скалу.
Лицо епископа помрачнело.
— Это мог быть корабль арабских последователей Магомета, из тех, что бороздят Средиземное море и постоянно нападают на наши корабли и грабят порты нашего императора Константина. Хвала Господу, что ваше судно счастливо спаслось от них. — Помолчав, он спросил: — Вы уже устроились тут, в нашем городе?
— Да, благодарю вас. Я остановилась на маленьком постоялом дворе неподалеку отсюда, рядом с капеллой Святой Евпраксии на Виа Мерулана.
— А, тот, что держит диакон Арсений со своей доброй супругой Эпифанией?
— Именно так.
— Очень хорошо. Я буду знать, где вас искать. А теперь давайте посмотрим послания от Ультана Армакского.
Фидельма вздернула точеный подбородок.
— Они предназначены только для очей Его Святейшества.
Геласий недовольно сдвинул брови. Поймав смелый взгляд зеленых глаз, он вдруг словно передумал и кивнул с улыбкой.
— Вы совершенно правы, сестра. Но правила таковы, что эти письма должны сперва проходить через мои руки, так как моя должность — номенклатор. Я также должен рассмотреть устав, который вы привезли на благословение Его Святейшеству. Это входит в мои полномочия, — добавил он язвительно.
Сестра Фидельма достала из широкого рукава несколько свитков пергамента и протянула их епископу. Он развернул их, пробежал глазами и отложил в сторону.
— Я прочитаю их на досуге и дам своему скриптору на рассмотрение. Если все в порядке, мы назначим вам аудиенцию с Его Святейшеством через семь дней, начиная с сегодняшнего.
Он увидел, что уголки ее рта опустились.
— Не раньше? — разочарованно спросила она.
— Вы так спешите покинуть наш прекрасный город? — усмехнулся Геласий.
— Мое сердце тоскует по родной стране, отец епископ. Я уже столько месяцев вдали от ее берегов.
— В таком случае, дитя мое, какие-то несколько дней мало что изменят. В нашем городе есть множество мест, которые стоит посмотреть, прежде чем уезжать, тем более если вы здесь впервые. Вам, без сомнения, захочется увидеть Ватиканский холм, на котором расположена базилика Святого Петра. Она стоит на том самом месте, где захоронен этот святейший муж, сей святой камень, на коем Христос велел основать Церковь Свою. Сказано, что на этом самом холме Господь наш всеблагой явился Петру, когда тот собрался покинуть город, где Нерон преследовал братьев его. Там Петр развернул стопы свои и вернулся в город, где и был распят вместе со своими учениками, и туда же отнесли тело его для погребения.
Фидельма опустила голову, чтобы не выдать своего раздражения тем, что епископ полагает ее настолько невежественной.
— Тогда я буду ждать, пока вы меня позовете, Геласий, — сказала она, поднялась с места и осталась стоять, будто ожидая, пока он позволит ей уйти. Геласий же снова с трудом скрыл изумление: как легко удается этой юной девушке без всякого усилия управлять ходом беседы! Обычно это была его собственная роль.
— Скажите мне, Фидельма из Кильдара, много ли в ваших краях таких, как вы?
Фидельма нахмурилась, пытаясь понять, что он хочет сказать.
— Я знаком со многими мужчинами из вашей страны, мы даже работали вместе здесь, в Латеранском дворце, но вот опыта общения с вашими женщинами у меня очень мало. Все ли они так же прямодушны, как вы?
Фидельма ответила со спокойной улыбкой:
— Я могу говорить лишь за себя, Геласий. Но, как я уже говорила вам, у нас женщина — не раба мужчины. Мы верим, что Творец создал нас равными. Возможно, однажды вы сможете приехать в наши края и увидеть красоту и сокровища Ирландской земли.
Геласий усмехнулся.
— Возможно! Может быть, хотя боюсь, что мои лета уже не те, чтобы отправляться в долгие путешествия. Пока же надеюсь, что вам понравится наш город. Вы можете идти. Deus vobiscum.
[2]
И довольный, что перехватил наконец у гостьи инициативу, Геласий протянул руку и позвонил в маленький серебряный колокольчик.
Затем он протянул левую руку, и вновь, к его неудовольствию, Фидельма просто пожала ее с легким наклоном головы, вместо того чтобы поцеловать епископский перстень, как принято в Риме.
Стройная монахиня развернулась и пошла к выходу, где стоял, придерживая открытую дверь, брат Дон.
ГЛАВА ВТОРАЯ
С некоторым облегчением Фидельма вышла через украшенные пышной резьбою дубовые двери и оказалась в главной зале Латеранского дворца — в том самом месте, где уже триста пятьдесят лет совершалась коронация каждого епископа Рима. Парадная зала, или атриум, была безусловно великолепна. Мраморные колонны уходили далеко ввысь к сводчатому потолку, пол сплошь покрывала мозаика, стены украшены великолепными гобеленами, а резные своды наверху были из темного дуба — убранство, достойное дворца мирского владыки.
Возле каждого входа стояли дворцовые стражники — custodes, все — в парадном облачении, в сверкающих нагрудниках и с перьями на шлемах, все держали перед грудью обнаженные короткие мечи — пышное зрелище суетной роскоши. Мимо них сновали по неким таинственным делам монахи, странно выглядевшие в своих домотканых рясах среди бесчисленных сановников и влиятельных персон со всего света.
Сестра Фидельма остановилась, чтобы вновь окинуть все это взором: ей уже пришлось прождать несколько часов среди шумной давки, прежде чем брат Дон пригласил ее явиться пред очи епископа Геласия. Не оставалось сомнения в том, что это было место, где встречаются люди со всех стран света. Рядом с этим великолепием даже королевский двор в Таре, престол Великих Королей пяти королевств Ирландии, казался захолустьем. Однако, думала она, прокладывая себе путь среди множества увлеченных беседой людей, ей гораздо больше по сердцу Тара, полная тихого достоинства, где так уютно и хорошо среди спокойной красоты королевского удела Миде.
