Пытаюсь совладать со своим учащенным дыханием, и сердце дрожит, замирая в тревоге.
– Удачи вам! – Андерсон наклоняется ко мне и целует в щеку. – Я буду ждать вас здесь на случай, если вдруг понадобится подмога.
Я нажимаю на ручку и открываю дверцу автомобиля. Вирджиния встречает неожиданной для этих мест прохладой. Холодный воздух сразу же щиплет за щеки. Пахнет срезанной хвоей. Я медленно бреду к дому по вымощенной гравием дорожке, и каждый мой шаг неотвратно приближает меня к тому, что, как я чувствую внутри себя, и есть моя судьба. Быть может, вся моя предшествующая жизнь вела меня именно к этим дверям.
Сам дом, едва различимый во мраке ночи, тем не менее именно такой, каким я его запомнила много лет тому назад. Такой, каким я его и запечатлела на своем холсте. Перед тем как ступить на крыльцо, я останавливаюсь, облокачиваюсь о перила и замираю, внимательно разглядывая дом. Краска на оконных переплетах второго этажа облупилась и облезла. Окна мансарды плотно закрыты черными ставнями, но во всем остальном дом точно такой же, как и тогда, когда мне было тринадцать лет. Да я и чувствую себя сейчас так, как будто мне снова тринадцать. Но главное – я вспомнила. Я снова помню все.
Как же удивительно устроена наша память. Она может сохранять в своих глубинах мельчайшие подробности прошлого. Например, тексты песен, которые ты не слышала уже, наверное, лет двадцать. Или запахи, напоминающие о сладостной поре твоего шестнадцатилетия. Или самое первое Рождество, которое ты встречала вместе со своим мужем. И все эти мелочи, такие как запах кардамона, которым пахнет яблочный сидр в твоем бокале, или музыкальный размер мелодии, – все это странным образом западает тебе в память и хранится там вечно. Ну или до тех пор, пока ты не свалилась с небес на землю и не растрясла эту самую память до основания. Но даже в этом случае, даже тогда твоя порушенная память все равно сохраняет в себе какие-то мелочи, незначительные детали и подробности. Воистину как в той сказке. Обратную дорогу отыщешь по хлебным крошкам.
Я взбираюсь по ступенькам крыльца. Деревянные половицы скрипят под ногами. Мои руки заметно дрожат. Опасный коктейль из адреналина в крови и взведенных до предела нервов. Оглядываюсь назад в надежде увидеть знакомое лицо. Андерсон высовывается из окна автомобиля и кивком головы подбадривает меня. Вдруг что-то сильно ведет меня в сторону, я судорожно цепляюсь за перила. Кажется, еще секунда, и меня вытошнит прямо здесь, на ступеньках крыльца. Но я снова собираюсь с силами и кое-как преодолеваю две последние ступеньки, ведущие к парадному входу.
Звонка нет. Беру в руки молоточек и стучу им три раза.
Никакой реакции.
Я даже не ощущаю, что проделываю эти манипуляции, затаив дыхание. И лишь после третьего удара я громко и с такой силой выдыхаю воздух из своих легких, что все мое тело содрогается в конвульсиях. Прямо будто демона исторгла из самых недр своей души. Жду еще несколько секунд. Молчание. Медленно поворачиваюсь, чтобы уйти. Меня охватывает отчаяние человека, только что испытавшего поражение. Получается, что моя версия была изначально ошибочна. Более того, она была нелепа. Как я могла вообразить себе, что все так просто! И зачем стала прислушиваться к собственному внутреннему голосу, когда и дураку понятно, что там не к чему прислушиваться. Что у меня вообще нет никакого представления ни о чем! Возвращаюсь к машине. Машинально сую руку в карман, и меня тут же осеняет. Ключи! Те самые, что я нашла на полке в шкафу в своем рабочем кабинете. Когда-то они зародили во мне лучик надежды. Когда-то я почти поверила в то, что мне удастся развязать узел, в который так туго переплелись все события из моего прошлого. Не ключи ли подтолкнули меня к тому, чтобы начать самостоятельные поиски? Так, может, еще не поздно? Проделать такой долгий путь и не попробовать? Нет, так нельзя!
Я извлекаю ключи из кармана, трогаю на связке самый первый из них, хотя все они в общем-то одинаковые и без разницы, с какого начинать. И в этот момент слышу у себя за спиной звук отодвигаемой щеколды. Такое впечатление, что замок сработал сам по себе. Я снова разворачиваюсь к дому, чтобы лицом к лицу встретиться… с чем? Со своим прошлым, со своим настоящим и со своим будущим. Да, сразу со всей своей жизнью во всех ее ипостасях. Свет из прихожей вырывается наружу, потом загорается фонарь, висящий под портиком. Глаза неловко щурятся от яркого света, приспосабливаясь к новому уровню освещения.
Какой-то мужчина широко распахивает дверь. Красивый мужчина, такая суровая, грубая мужская красота, морщинки возле глаз, густой загар на лице, несмотря на конец осени. При виде меня у него вытягивается лицо.
– О боже! – восклицает он в полнейшем смятении. – Ты приехала!
Глава двадцать седьмая
Она выглядит точно так же, как и девятнадцать лет назад. Впрочем, вполне возможно, он ошибается. Нельзя полагаться только на собственную память, тем более сейчас, когда он столько раз видел ее лицо в разных новостных программах, да и на обложке журнала «Пипл». Вполне возможно, эти два образа, той, прежней Нелл, и Нелл сегодняшней, слились в его восприятии в нечто единое. Воспоминания перемешались с реальностью, и потому ему кажется, что Нелл не изменилась. Она устроилась на кушетке, потягивает свежезаваренный кофе, который он ей приготовил, и изо всех сил старается не глазеть по сторонам. Но ведь прошло почти двадцать лет. Трудно удержаться от того, чтобы не броситься разглядывать все подряд.
– Так это вы здесь живете, – говорит она. – А я думала, здесь живет мой отец.
– Да, здесь живу я, – повторяет он уже в третий раз.
Разумеется, он читал о том, что у нее амнезия. А потому не следует делать никаких резких движений. И не допускать никаких диссонансов во время беседы. Но держать себя в рамках довольно трудно. Свалилась как снег на голову, и совсем без памяти. Тут и сам почувствуешь себя слегка контуженным.
– А вот эти ключи? – Она отставляет в сторону кофе и взмахивает в воздухе знакомой связкой ключей. – Это вы мне их прислали?
Он молча кивает. Снова повторение. Ведь эту подробность они уже выяснили в самую первую минуту, едва переступив порог дома.
– Да, послал вам где-то в марте. – Он слегка откашливается. – Сопроводив коротенькой запиской.
– Никакой записки я не видела.
Она сосредоточенно хмурит лоб, как будто факт исчезновения сопроводительной записки есть самое непонятное из того, что с ней приключилось за последние месяцы. Она, видите ли, не нашла записки!
– Но я посылал! – отвечает он и раздраженно пожимает плечами. И тут же снова спохватывается. А где же галантное обхождение истинного кавалера? – Я сообщил вам, что моя мать умерла и что она хотела, чтобы я поставил вас в известность о ее кончине. Чтобы вы знали, что ее больше нет, но дом по-прежнему стоит на том же месте, и вам всегда здесь рады. – Он подавляет тяжелый вздох. – Но вы ничего не ответили мне и даже не перезвонили. Я хотел сам связаться с вами, когда узнал из новостей, что случилось. Но потом подумал, что раз вы храните молчание, значит, не желаете ничего слышать обо мне. Не хотите ворошить прошлое и все то, что с ним связано. Если честно, то я вас вполне понимаю и ни в чем не виню.
