– К тому же, – пустил он в ход свой последний козырь, – я сумею обаять любого продавца и еще обеспечу вам приличную скидку. Вы же понимаете, для актеров они готовы на все!
Я лишь тяжело вздохнула. Уму непостижимо, как человек умудряется одновременно быть и приятным малым, и несносным донельзя!
На выходные я решила обойтись без снотворного. Не стоит привыкать к таблеткам, иначе потом без них уже никуда. Но в результате спалось не очень… урывками, просыпалась, наверное, раз десять. Минувшая ночь не стала исключением. Проснулась в половине третьего ночи и уже не смогла заснуть до самого утра. И вот результат! Глаза слезятся и с трудом открываются, словно туда песка насыпали. Андерсон с порога вручает мне порцию кофе латте, который прихватил специально для меня.
– Как кстати! – прочувствованно благодарю я его. – Вы словно прочитали мои мысли!
И корю себя в глубине души за то, что совсем недавно называла его за глаза несносным и обвиняла в нарциссизме.
Он жадно припадает к собственной чашке.
– Бессонница! Вот наша главная беда! Она превращает нас в бог знает кого. У вас ужасный вид, Нелл. Выглядите словно разбитая колымага! Я тоже чувствую себя ужасно… Словно разбитая колымага!
– Мне нужна ваша помощь, – вступает в разговор Рори. В руках у нее охапка каких-то бумаг, папок, веревок.
Вид у нее не лучше, чем у нас двоих. Весь остаток выходных она провалялась на моей кушетке или умудрялась пристроиться на краешке кровати. А то и вовсе лежала, свернувшись калачиком под батареей. И все время жевала и пережевывала мельчайшие подробности своего разрыва с Хью. А я слушала и слушала ее бесконечные излияния, хотя порой мне хотелось схватить сестру за плечо и хорошенько встряхнуть, а потом крикнуть во весь голос. «Как же ты не понимаешь, дуреха! Это же ведь еще не конец света!» Но вместо этого я заваривала свежий кофе, разогревала холодные остатки еды и вообще как могла ублажала свою сестрицу. В строгом соответствии с рекомендациями, которые мне выдала Лив. На сей раз я сделала свой выбор в пользу Рори, но попутно старалась контролировать все происходящее тоже. Кое-что получилось.
К вечеру субботы Питер уже устал от нашего общества сверх всякой меры. А потому, пожелав нам хорошего вечера, он оделся и исчез в неизвестном направлении. Я даже не знаю, куда именно он направил свои стопы. Вот и сейчас, стоя посреди галереи, я совсем не уверена в том, а поинтересовалась ли я у мужа, куда он собрался на ночь глядя. Как не уверена и в том, что он сообщил мне об этом уже в воскресенье утром, когда я обнаружила его крепко спящим у себя под боком. Питер даже не соизволил раздеться, и от него жутко воняло табачным дымом. Но я же доверяю собственному мужу! В конце концов, я обязана доверять ему, даже если это не так. Во всяком случае, так было раньше. А потому и бежевый цвет. Как же нам переступить через этот унылый беж и покончить с ним навсегда?
Рори швыряет папки на стол, прямо на календарь, на котором еще сохранились пометки, свидетельствующие о моей прежней жизни, в том числе и о запланированном визите к гинекологу. Андерсон разворачивает свободное офисное кресло на пол-оборота. Визжат колесики по плиткам пола. Потом он бережно усаживает в кресло меня.
– Вот твоя работа! – говорит мне Рори, указывая на папки-скоросшиватели. – Это то, чем ты занималась раньше. Отчеты, договоры и прочее. У тебя в бумагах всегда царил идеальный порядок.
– Я была настоящей канцелярской крысой! – вздыхаю я. Боже! Но ведь я действительно была самой настоящей бумажной крысой! А как же секс? Гламурная жизнь? Где хоть какие-то признаки того, что эта работа мне нравилась? Доставляла удовольствие и прочее…
– Ты была идеальным делопроизводителем! – не соглашается со мной Рори. – Взгляни сама! – Она открывает папку, лежащую сверху. – Все клиенты расписаны по алфавиту, зарегистрированы их последние приобретения, указаны их вкусы, пристрастия, интересы, имена детей, место работы, что они любят, чего не любят. Словом, здесь вся информация!
Я бегло просматриваю несколько страниц досье. Надо же, удивляюсь я мысленно. Как много самой разнообразной информации о человеке может вместить всего лишь одна страница. Собственно, и мое нынешнее резюме – оно ведь тоже не более одной страницы. И этой страницы Лив вполне хватило для того, чтобы узнать обо мне все, что ей нужно. Нет, не все! – спохватываюсь я. Далеко не все! Самого главного обо мне она не знает. Я переворачиваю последнюю страницу и захлопываю папку. Мне все это совершенно неинтересно. Я устраиваюсь поудобнее в своем кресле и окидываю взором комнату. Задерживаю взгляд на книжных стеллажах, которые тоже битком забиты всякими папками и скоросшивателями. И на всех стоит одно и то же имя: ФРЕНСИС СЛЭТТЕРИ.
– А это папины бумаги? – Я киваю подбородком на стеллажи.
Рори оглядывается и хватается пальцами за свою шею.
– Что?! – издает она неестественно высокий смешок. – Ах, эти! О да! Это все папино.
– По его работе?
Рори утвердительно хлопает ресницами.
– А разве Джейми не обращался к тебе с просьбой дать ему эти материалы, когда вел поиск материалов для подготовки своей программы? – спрашиваю я.
Операция по освобождению Нелл Слэттери. Самое время снова вспомнить о ней и о том, что с этим связано.
Сестра мнется с ответом, прикидывает, видно, может ли она сейчас солгать так, что ей за это ничего не будет.
– Да! Конечно. Было такое… Он просил… Мне жаль! – роняет она в ответ, но по интонациям понятно, что ей не столько жаль, сколько неприятен наш разговор, что он ее раздражает и даже злит. – Просто не хотелось мне в тот момент вытаскивать на свет божий весь этот хлам. Да и маме я дала слово.
Ах, так ты, оказывается, обещала маме? Вопрос уже готов сорваться с моих уст, но тут я вспоминаю, что у меня есть выбор и что я должна контролировать этот свой выбор, поэтому молчу. Само собой, она дала такое обещание маме. Наша мама, о, она умеет контролировать все вокруг!
Не обращая внимания на нас обеих, Андерсон подходит к стеллажам и наугад достает оттуда несколько папок. Роняет с глухим стуком одну из папок прямо передо мной, и она раскрывается сама собой, полностью закрывая мой календарь-ежедневник. Я стараюсь сделать вид, что в календаре нет ничего такого, что стоило бы прятать от посторонних глаз. Так, всякие рабочие мелочи. Отвожу взгляд в сторону, словно девчонка-подросток, случайно столкнувшаяся на вечеринке со своим бывшим кавалером. Ультразвук. Девять недель – вспоминаю я пометку в ежедневнике. Нет, лучше об этом сейчас не думать. Надо сосредоточиться на том, что есть в этой папке. Интересно, что я там сейчас нарою?
– А что мы ищем? – интересуется у меня Андерсон, бегло пролистывая страницы.
– Ничего мы не ищем! – отвечает Рори. – Вот в этой папке, к примеру, бумаги отца, относящиеся к концу восьмидесятых. Его наброски и прочие. – Она извлекает из папки ламинированный лист и осторожно разглаживает его пальцами. – Вот, взгляните! Это набросок к портрету мамы. Карандашный эскиз того портрета, который сейчас висит в столовой у мамы.
