Индира медленно пьет чай, надеясь на то, что Нелл не заметит, как дрожат пальцы, которыми она держит чашку.
– Ах, дом! Ну этот вопрос из самых легких! Дом находится в штате Вирджиния. Шарлоттсвилл.
Последнее уточнение делается так, на всякий случай. Пока ей трудно понять, какую информацию Нелл в ее нынешнем состоянии воспринимает лучше всего: отдельные факты, цифры и даты или какие-то утверждения. А может, она и не запоминает ничего из того, что ей говорят, как не помнит ни цифр, ни дат, ни фактов, связанных с ее прошлой жизнью – Почему там?
Индира откашливается, мысленно прикидывая дозировку того, что сказать можно, а что следует утаить.
– В этом доме жил твой отец. Там он прожил вторую половину своей жизни. Уже без нас.
Глава двенадцатая. «Элинор Ригби» – The Beatles
– А сегодня давайте поэкспериментируем с потоком сознания. То, что мы, психологи, называем произвольными или свободными ассоциациями, – предлагает Лив, сидя в кресле напротив меня в моей гостиной.
– Хорошо! – соглашаюсь я.
– Прошу вас. Постарайтесь ни о чем не думать, пока не начнете говорить. Входите в новое для вас эмоциональное состояние безо всякой подготовки! Стучитесь в эту эмоциональную стену что есть силы! Посмотрим, что у нас получится на выходе. Как откликнется на наш эксперимент ваше сознание… Да и подсознание тоже.
– Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду под эмоциональной стеной. Это что? Метафора такая?
– Простите! – Лив взмахивает рукой, и я вижу, что светло-розовый лак на ее ногтях кое-где облупился. А ведь первое впечатление об этой женщине: само совершенство! Недосягаема, как звезда… Элегантные брюки, облегающий свитерок из тончайшего кашемира. И одновременно есть в ее облике и что-то простое, человеческое… Такое, что сразу же располагает к себе. Вот этот облупившийся лак, к примеру, или следы собачьей шерсти на коленках. – Ах, это… Я сама придумала такой термин, для себя и собственного употребления. Использую его, когда рассказываю своим пациентам о том, какие дамбы мы возводим вокруг себя, пытаясь защититься от окружающего мира. Огораживаем крепостными стенами свой маленький безопасный мирок. Но порой даже самые прочные дамбы могут прорваться и наделать много зла. А иногда у нас самих не хватает сил вскарабкаться на возведенные нами крепостные стены, чтобы пробраться к действительно чему-то хорошему, стоящему. Вот и получается, что эмоциональная стена, которую мы воздвигаем, – это не только хорошо, но и плохо.
– Понятно!
– Первое, что приходит на ум… в качестве совета, что ли… или врачебной рекомендации. Излейте все, что скопилось у вас внутри… Как говорится, выплюньте и забудьте!
– Если честно, то именно этим я и занимаюсь все последние недели!
Лив улыбается, выслушав мой ответ. И я тоже начинаю улыбаться. Чувствую, как меня отпускает, как медленно спадает напряжение в груди и уже не давит под правым плечом, не гнетет какой-то внутренний узел, который вдруг взял и стал распутываться сам собой. А ведь последние сорок восемь часов после того, как мы вернулись от мамы, внутренняя тяжесть была просто невыносимой.
– В каком-то смысле это величайшее благоденствие – жить, опираясь на сиюминутный опыт. Правда! – задумчиво роняет Лив. – Жизнь вокруг меняется так стремительно.
– Я тоже, осознанно или неосознанно, но меняюсь. Мне хочется стать другой.
– Какой?
– Более открытой, что ли. Не такой наглухо застегнутой на все пуговицы особой, которой я, судя по всему, была раньше. Словом, хочу стать потрясающей женщиной!
– Даже так?
– Понимаю! Звучит глупо! Но мне страшно хочется воспользоваться выпавшим на мою долю шансом и стать другой. Я… я даже мысленно нарисовала себе свой новый образ. Мне хотелось бы стать такой… такой, как Рейчел из сериала «Друзья». Хочу быть похожей на нее!
Сказала и тут же пожалела о сказанном. Разбол-талась тут, словно девчонка какая-то… Я что, хочу превратить себя в посмешище?
– Рейчел из сериала «Друзья»? – Лив сдержанно улыбается, не выдавая своих истинных эмоций. Но в глубине души наверняка откровенно смеется надо мной в эту самую минуту. – Но почему именно Рейчел?
– Потому что она… такая беззаботная. Потому что у нее нет тех проблем, которые случились в моей не очень ладной семейной жизни. Потому что у нее вообще нет никаких проблем, какие есть у меня. И точка!
А еще наряды! А еще ее шикарная квартира! А еще ее любовные романы! – добавляю я мысленно. У меня же ничего этого нет, а мне хочется. Более того, мне все это нужно… Я ведь пообещала самой себе там, в госпитале, что обязательно стану другой. Такой, как Рейчел.
– Что ж, звучит вполне логично, – размышляет вслух мой психиатр. – Но вот только не покажется ли вам странной одна вещь? Вы хотите воспользоваться той трагедией, которая случилась в вашей жизни, для того, чтобы улучшить эту самую жизнь, сделать ее другой, не такой, какой она была в прошлом…
Как же ловко она со мной играет, думаю я про себя. Заставляет меня поверить, что она мне друг, а на самом деле она в первую очередь мой лечащий врач. А потом уже все остальное. Но в любом случае следовало бы поблагодарить доктора Мэчта. Он сделал очень правильный выбор, порекомендовав для дальнейшего наблюдения за своей бывшей пациенткой именно Лив. Мы действительно подходим друг другу.
– Перемены меня не пугают! – отвечаю я. – Пожалуй, перемены – это то лучшее, что есть в моей теперешней жизни. Самое трудное – это постоянное чувство удивления, которое я испытываю, наблюдая за всеми этими переменами. Вот обнаружила картины, которые когда-то рисовала, и испытала почти что самый настоящий шок. Или эта коллекция записей: «Лучшее от Нелл Слэттери».
– Лучшее от Нелл Слэттери? – непонимающе смотрит на меня Лив.
– Ну да! Это моя сестра собрала воедино все мои самые любимые мелодии и музыкальные композиции. И с каждой из них связан какой-нибудь значительный эпизод из моей прежней жизни. Словом, расписала все как по нотам. Я ведь одно время очень серьезно увлекалась музыкой.
Я беру свой айпод с журнального столика и начинаю бегло пробегать глазами перечень музыкальных композиций.
– А знаете, меня ведь и назвали в честь героини одной из песен The Beatles! – Я резко вскидываю подбородок, наблюдая за тем, как Лив что-то там помечает в своем блокноте. – Сейчас посмотрю, есть ли эта композиция в коллекции записей. Отец в свое время настоял, чтобы меня так назвали. Между прочим, героиня песни – самая одинокая женщина в мире.
– Интересно! А я и не знала! – честно признается мне Лив и смотрит на меня добрыми глазами.
Вместо ответа я нажимаю на клавишу воспроизведения звука. Гостиная наполняется мелодией в исполнении Пола Маккартни.
«Элинор Ригби умерла в церкви и была похоронена под этим именем. Никто не пришел проститься с нею».
