– Садись, – коротко роняет Индира, указывая дочери на стул.
– Не хочу! Осточертели все эти твои разговоры!
– Дорогая, прошу тебя! Успокойся! И пожалуйста, следи за своей речью. Что за выражения?
Нелл молча кусает губы. Видно, прикидывает, что делать дальше. Прислушаться к словам матери или продолжать накручивать себя? Видя, что Нелл не торопиться садиться на предложенный ей стул, Индира продолжает:
– Если честно, то я действительно начисто забыла о существовании вот этой твоей картины. И потом… – Голос ее заметно крепнет, становится увереннее. Если бы Нелл могла вспомнить свою мать, какой она была всегда, то она бы тут же поняла, что мама сейчас просто играет с ней в поддавки, выдумывая буквально на ходу свою версию случившегося недоразумения. – Я и правда не помню такого дома, как ты его описала мне. Вот я и решила, что просто фантазия. Игра воображения, так сказать.
– Никакая это не фантазия, мама. Это то, что я вспомнила. Вспомнила! Понимаешь? – огрызается на нее Нелл. – И, учитывая мое нынешнее состояние, это дорогого стоит. Говорю же тебе! Для меня мое воспоминание – это огромное достижение. Тебе это понятно?
– Пожалуйста, прекрати разговаривать со мной в подобном тоне. Ненавижу, когда ты злишься. Вот сейчас я снова вижу перед собой ту Нелл, какой ты была в прошлом. Она мне говорит! Ты лучше себе скажи, себе, новой Нелл!
Но лицо Нелл по-прежнему остается каменным, безжалостным. И до Индиры вдруг доходит, что вряд ли ее дочь сию же минуту начнет сравнивать себя нынешнюю с прежней Нелл. Не тот сейчас момент, да и повод не тот.
– Еще раз повторяю! – чеканит она каждый слог. – Я действительно начисто забыла об этой картине. А вспомнила буквально пару дней тому назад. И специально упрятала ее туда, чтобы не будоражить тебя лишний раз. О тебе же заботилась…
Последние слова матери заставляют Нелл содрогнуться. Индира подносит к губам чашку с чаем, делает глоток и начинает мысленно считать до десяти. Разумеется, она не собирается рассказывать дочери всей правды. Ни за что на свете! Ибо так будет лучше не только для нее, но и для них всех. Ей ли забыть, как она оказалась в том проклятом доме, как в панике забирала оттуда детей… Разве можно забыть такое? Но ведь это Нелл тогда настояла. Заявила, что поедет вместе с отцом в его летнюю студию. Френсис всегда был у дочери на первом месте, и только лишь на каком-нибудь десятом – она, ее родная мать.
Но разве станет говорить она об этом с дочерью прямо сейчас? Лучше перевести разговор на что-то другое.
– Твой лечащий врач не предлагает тебе заняться йогой? Думаю, это было бы очень тебе полезно.
– Заткнись, мама! Лучше расскажи мне об этом доме…
Индира с сомнением смотрит на дочь. Кажется, медленно, но неуклонно Нелл возвращается к своему прежнему облику. И вот оно, лишнее тому доказательство. Те же беспричинные приступы гнева, те же старые привычки взрываться по любому поводу и без. Злость! Недоверие ко всем! Если выложить ей всю правду прямо сейчас, то не спровоцирует ли это очередной приступ гнева дочери? А в результате она еще больше замкнется в себе и отгородится от всего мира. А ведь Индира уже много раз спасала Нелл от приступов ипохондрии, случавшихся у нее в прошлом, вытаскивала дочь из той мышиной норы, куда она сама себя сознательно заталкивала. Индира хорошо помнит то утро, когда она чуть с ума не сошла от одной только мысли о записке Френсиса, которую он ей оставил. Муж коротко написал, что уходит из семьи, и на сей раз – навсегда. Вначале она даже решила сказать дочерям, что их отец внезапно умер. Но потом передумала. Усадила девочек на диван, выставила перед ними вазочку с песочным печеньем и по бутылке газированного напитка из лимона и лайма и стала плести что-то обтекаемое. Дескать, отец куда-то ушел. Тяжело было видеть, как мир старшей дочери в одночасье рухнул и превратился в пыль. Шло время, а ситуация в их семье не улучшалась. Индира даже пробовала обратиться к семейным психологам, искала спасение в медитации, но ничего не помогало. Нелл не изменилась ни на йоту. Напротив! День ото дня ее агрессия лишь возрастала, девочка стала просто неуправляемой. Не помогали уговоры, беседы, попытки объяснить, что следует понять и простить отца. Потому что он оказался слабохарактерным человеком, неспособным контролировать самого себя и свои поступки. Уж так устроен его мозг! А тут еще и наркотики поспособствовали. И если в итоге отец вознамерился вести отшельнический образ жизни, то, как говорится, бог ему в помощь. Но Нелл отметала все аргументы матери прочь. Она словно ушла в свою раковину, затаилась, отгородилась от всех. Постепенно раковина превратилась в железный панцирь, в такие пуленепробиваемые латы. Нет! Она никогда не простит своего отца! Ведь она была его музой, а отец был в ее жизни всем. Самым главным человеком! Так разве же можно простить подобное предательство?
Индира закрывает глаза и делает глубокий вдох. Со временем она расскажет дочери все, не сразу и не сейчас, постепенно, по частям, по капельке, чтобы не ошарашить, не вызвать в ее памяти прежние эмоции, чтобы не подтолкнуть Нелл к решению снова натянуть на себя железные латы. Но пока она собирается с духом, чтобы ответить, дверь в кухню широко распахивается, и на пороге появляются с истошным воплем Рори и Хью.
– А вот и мы! Привет всем!
– Помешали? – мгновенно реагирует на происходящее Рори. Огромные солнцезащитные очки сдвинуты почти на затылок, красивые стройные ножки упакованы в коротенькие джинсовые шорты. Внезапно Индира испытывает приступ жалости к старшей дочери. Ведь младшая сестра ослепительно прекрасна, и в ее тени так легко затеряться. Конечно, Нелл тоже по-своему привлекательна, но все же… Никогда ей не дотянуться до планки Рори. Как никогда ей не оправдать тех ожиданий, которые возлагал на нее в свое время отец. Стоит ли удивляться тому, что она выросла такой замкнутой и озлобленной на весь белый свет?
– Мама рассказывает мне о доме.
– О нашем доме? Неплохая идея! – рассеянно роняет Рори, направляясь к холодильнику, чтобы выудить оттуда бутылку пива. Хью, поприветствовав собравшихся, подхватывает дорожные рюкзаки, свои и Рори, и тащит их наверх, в свою комнату. – Здесь полно всяких мелочей, которые, вполне возможно, заставят твою память работать.
– Я говорю не об этом доме! – перебивает ее Нелл. – Взгляни, что я нашла.
Рори вскрывает бутылку, а потом поворачивается и вихляющей походкой направляется к столу. Внимательно обозревает полотно.
– Впервые вижу! – Она делает шаг назад, чтобы еще лучше оценить увиденное, и изрекает: – Неплохо! Совсем неплохо! Конечно, для галереи я бы ее не стала покупать. И выставлять тоже. Но в целом она неплохо смотрится. Мазней такое не назовешь.
– Рори! Пожалуйста, помолчи! – одергивает ее мать.
– А что я такого сказала? Это же правда! Кстати, Нелл, ты еще должна меня поблагодарить за то, что я, пусть и на короткое время, но все же спасла тебя от общества Питера. Я имею в виду, тогда, в галерее…
