Это написано рукой Ложкина на вырванном листе.
Ниже стихотворения рукой Шуры Голубевой запись:
Колька Ложкин — дурак, это он вырвал лист небрежно и написал всякую гадость.
* * *
Я гулять не нагуляла,
Только начудесила,
У мамаши на крылечко
Люлечку повесила.
Вот сегодня 18 марта 1925 года, в праздник Парижской Коммуны мы с Динкой ходили гулять в бор и на кладбище, пришли на могилу дяди Васи, Динка стала меня щекотать, как иногда щекочет в кровати. Я ей сказала, чтоб она больше никогда так со мной не поступала на могиле у дяди Васи, потому что я любила дядю Васю больше всех родных. С кладбища пошли мы в клуб имени Ленина, в клубе народа никакого не было, потому что было еще рано, только 6 часов. В бору мы насобирали шишек, принесли их домой и теперь опять идем в клуб, Динка и я.
19 марта.
Вчера после спектакля в клубе ходили гулять с Женей, оттого я проспала на занятия, хоть и не я одна, а и Люба, и Дина. Ну, да ничего! 1 руб. 50 коп. из кармана. Зато я сегодня наметила план идти встречать Женьку с фабрики. Сейчас кончу писать, уберусь в комнате и пойду шататься к дому советов, встречусь и пойдем прямо к станции.
Любовь и охота за погодой не гоняются!
Ах, Шура — баловница я!
30 марта 1925 года.
* * *
Я любила чернобровых,
Белых ненавидела,
У подруги я отбила,
Бедную обидела.
В бабах плохо, в бабах плохо,
В девках более того!
Повернешься с боку на бок —
Рядом нету никого.
Не отбивай, подруга, друга,
Не отбивай, красавица,
Он с тобой гулять не станет,
Со мной не расстанется.
12 мая 1925 года.
О, боже мой, что со мною делается? Я без него жить не могу!
Баловница — я, баловница…
В тот же день вечером:
Ведь люблю, люблю тебя.
Голубева Шура-дура.
Как уже 17 лет.
19 мая 1925 года, в семь часов вечера.
Делать было нечего, я ждала Женю, он должен был прийти в половине восьмого. Я сегодня не работала, самовольно ходила в амбулаторию имени Семашко, меня признали больной, но это доктора брешут: я совершенно чувствую себя прекрасно…
Стук в дверь.
* * *
Нету года без апреля,
И апреля без цветов.
Нет любви без поцелуя,
Без поцелуя не любовь.
На память себе
Коль бояться поцелуев,
Так старайся не любить.
Но любовь без поцелуев
Никогда не может быть.
22 мая, вечером.
26 мая 1925 года.
Вот сейчас я сижу на маминых именинах, с дядей Федей и братом Петей. Напилась я вина, выпила четыре рюмки: две рябиновой и две портвейна, но я не очень пьяная, но почувствовала вдруг большую скуку. Мне так сейчас скучно! О, скорей бы вечер воскресенья, я пойду гулять с Женей Наседкиным. Сейчас лягу спать, подумаю что-нибудь и, может быть, усну.
27 мая.
Я сейчас нахожусь в саду — городском — с Наденькой и Воликом. Погода не очень хорошая. Это на память мне: Наденьке — 10 лет, Волику — 3. А мне-то 17 лет???!!! Наденька была одета так: платьице шотландка, с красной отделочкой, а Волик в сером костюмчике. Ну, а я в пястрющем платьи и с чалдоном на голове.
А сейчас мы находимся в центре сада, наверное, скоро пойдем домой: накрапывает дождь.
Клятва
С сегодняшнего дня я не хочу иметь близкой связи с Диной. Я ей об этом сказала. Я должна свою клятву исполнить. 29 мая 1925 года, в 5 час. 26 мин. дня.
Что я желаю Жене Наседкину
В минуту жизни трудную
Не знаю, что сказать?
Но хочется украдкою
Тебя поцеловать.
Пусть вечно жизнь тебя ласкает,
Как мать любимое дитя,
Пусть сердце горести не знает,
Не унывай, живи шутя.
Пусть жизнь твоя течет счастливо,
Усыпана в фиалках, в розовых цветах,
Пусть вечно в сердце живет с тобою
Надежда, Вера и Любовь.
1925 года, 4 июня.
Вот сегодня уже неделя, как я в отпуску с фабрики. Еще одну неделю осталось мне пользоваться, и что же я сделала в этот отпуск? Да решительно ничего. Только сплю, жру, да — у. Ну, а сейчас иду гулять к Жене Наседкину. Если я сегодня с ним помирюсь, то буду посещать свой дневник ежедневно, даю обещание, а если нет, то раз в год, да и то по обещанию…
Был у меня знакомый по всей моей дружбе — Коля Ложкин. Работал он на фабрике «Текстильщик», а сегодня ему дали расчет. О, бедный Коля, какой ты несчастный.
6 июня.
Сегодня мы с Динкой ходили на фабрику, но получки мне не дали, потому что я в отпуску. Ну, мы пошли с Динкой в ячейку. Я сказала: «Дина, ты на меня не сердись, я больше не могу так быть с тобой, как ты хочешь, а пойдем лучше я тебе покажу, у нас при ячейке есть какой прекрасный уголок Ильича». Пришли, ей понравился уголок В. И. Ленина. Я говорю: «Динка, давай в память нашей дружбы мы себе устроим хороший уголок Ильича, купим красной материи, и здесь кое-что спупырим». Она засмеялась и говорит: «Пупырь». Не долго думая, я сняла с буфета головку Ильича и спупырила под вязаную кофту — и прощай, Макар, ножки озябли.
Вот, значит, я, Александра Петровна Голубева, спупырила сегодня Владимира Ильича Ленина, значит, все-таки я не воровка, если я не знала, что значит «пупырить». Во всем виновата Динка, я спупырила через нее, научила она меня.
8 июня 1925 года.
Вот только что я пришла из милиции, и что же? Что я за девчонка, когда у меня все-все пропало ни за что? Ой, правда, в тюрьмах сидят много виновных, но больше половины невиновных. За что же спрашивается пропала я? За то, что я надела третьего дня к маме Динкино платье, и ее колечко, а она по злобе на меня донесла? О, если мне сегодня удастся то, что я задумала — (курсив дневника), то завтра же я пойду к Жене Наседкину. Зачем я повстречалась с Женей, мне только с ним теперь не хочется расстаться. Ну, да ладно. Я теперь противна всему свету. Заканчиваю писать в половине одиннадцатого.
Александра Петровна Голубева.
* * *
Быстро катятся все дни нашей жизни,
Принося нам страданье и боль,
А в душе моей нет укоризны,
Не подскажет нам многое боль.
Припев.
Пей, Ольга, пей — сила вся в деньгах,
Теперь стыд и позор мы должны позабыть,
Чтобы беззаботно прожить!
Продает меня мать поневоле,
Что ни день, она гостя ведет,
Сердце щемит мучительно больно,
А она, утешая, поет:
Полюбила я Женю студента,
Он один лишь хотел меня спасть,
Хотел меня вырвать на волю,
Но он денег совсем не имел.
Раз он крикнул мне: пей, проститутка!
Я от ужаса вся замерла,
Сердце сжалось мучительно больно,
А он мне, утешая, запел:
Пей, пей, Ольга, ты проститутка теперь,
Ты проститутка и ею уж будь!
Пей — проститутки все пьют!
Тайна
