— Век бы вас не видеть.
— Я тебя понимаю, но помочь, кроме совета, который уже дал, ничем не могу. Если что, пеняй на себя, — произнес Сенько, вышел из дома и прошел за брошенную школу так быстро, чтобы Медведев не успел достать «Сайгу» да сдуру открыть огонь.
Но бывший прапорщик устало сел на стул. Он думал не об оружии, а о бандитах, жене и дочери.
«Может, действительно продать этот дом? Бандюки не просто так наехали. Место тут слишком хорошее, чтобы не притянуть к себе новоявленных хозяев жизни. Они не отстанут. Вряд ли решатся на радикальные действия, но и спокойно отдыхать не дадут.
Ниже по реке есть две деревни. Да, там больше народу и хуже дороги, но может, это как раз то, что надо? Дома тысяч по пятьсот, деньги у нас есть.
Надо поговорить с Ольгой да завтра отдать дом этим уродам. Покой и безопасность стоят куда дороже».
Басалай почти одновременно с Сенько зашел во двор дома Егора Кузьмича Марина. Тот сидел на скамейке возле сарая. Оттого Басалай и не сразу заметил его.
Старик остановил незваного гостя:
— Эй, начальник, тебе чего?
Басалай резко обернулся.
— Фу, черт старый, Кузьмич! Чего на дворе сидишь? Прохладно тут.
— Тебя забыл спросить, где мне сидеть.
— Ладно. — Басалай подошел к старику и спросил: — Ну так что, Кузьмич, переселяешься?
Марин усмехнулся и ответил:
— Даже не мечтай. Тут мой дом, моя земля, частная собственность, так сказать. Под старость лет родное государство позволило хоть что-то поиметь.
— Да у тебя сортир полон и скоро завалится.
— И чего? До леса недалеко, а ночью можно и в поле. Мы привыкшие.
— А тебе, старый, предлагают однокомнатную квартиру, чтобы не лазал по лестнице, на первом этаже, в доме рядом с площадью Ленина. Не захочешь жить — продашь, деньги займешь, хату у реки купишь, не хуже этой!
Марин скрутил самокрутку, задымил самосадом, ядовитым и крепким как гаванские сигары.
— Черт старый! — Басалай закашлялся. — И как ты эту гадость куришь?
— Это ты гадость импортную потребляешь, а я вещь, своими руками выращенную да приготовленную. Не нравится, иди отсель, тебя никто в гости не звал.
Начальник охраны бывшего главы администрации едва сдержал себя, чтобы не прибить старика.
— Не надо, Кузьмич, так со мной говорить.
— А то что? Убьешь? Так давай. Я свое пожил, пора и на покой. А ты загремишь на зону. Надолго. Не факт, что выйдешь оттуда.
— Так ты, старый, не хочешь по-хорошему? Значит, будет по-плохому.
Марин усмехнулся и спросил:
— Это как по-плохому? Подожжете хату, что ли?
— Можем и поджечь. — Он показал Кузьмичу видео, которое не возымело на того особого действия.
— Попробуйте, — заявил старик.
— А что пробовать, прямо сейчас и запалю.
— Давай!
— И чего ты такой упертый, Кузьмич? Ну что тебе в этой деревне?
— Тебе этого не понять.
— Я предупредил.
— Плевать я хотел на твои предупреждения. Вот сейчас участкового вызову. Он мужик правильный, быстро разберется с вами.
— Значит, не желаешь по-хорошему?
— Никак не желаю, ни по-хорошему, ни по-плохому. Никуда отсюда не уеду. А управа на вас найдется. Прошли те времена, когда вы во всем районе беспредельничали.
Желваки заиграли на физиономии Басалая.
— В общем, базарить с тобой без толку, как я погляжу. Значит, старый, готовься отправиться к своим помершим родственникам и корешам. Там на небесах вам весело будет.
— А ты готовься на зону.
— Старый идиот!
— Козел безрогий! Хотя, может, и с рогами. Хрен тебя знает, как ты с женой живешь.
— Ну-ну, — буркнул Басалай, сплюнул и пошел к внедорожнику.
Марин же достал сотовый телефон, набрал номер.
Ему тут же ответил немного хрипловатый голос:
— Капитан Коробенко.
— Что же ты, Ваня, допускаешь на своем участке безобразие бандитов?
— Кузьмич, ты, что ли?
— Я, Ваня.
— Кто безобразничает? Что за бандиты?
— Да все те же, которые желают деревню захватить. Опять появились и уже угрожают.
— Они сейчас в деревне?
— Да. Их старший только что у меня был. Всего пятеро на большой иномарке. К москвичам, которые отдыхают у нас, один заходил, быстро свалил, видно, отпор получил. Второй от меня убрался. Остальные, видать, еще по хатам ходят, стращают народ.
— Я понял тебя, Кузьмич, выезжаю.
— Поторопись, Ваня, а то как бы беды не случилось. От этих козлов всего ожидать можно.
— Сказал же, выезжаю.
Участковый вел беседу с бабкой Марьей, продававшей на селе разбавленный левый спирт.
— Еще одна жалоба на тебя, и несмотря на почтенные годы, загремишь ты у меня в кутузку, да штраф такой в суде получишь, что не только всю прибыль от своего бизнеса, но последнее отдашь, — сказал он ей.
— Да за что же, Иван? Я людям добро делаю. Деньги у нас на селе у народа сам знаешь какие, а мужикам выпить хочется. Водку магазинную купить дорого, а я за сотку пол-литра продаю. И спирт у меня хороший, еще никто не траванулся.
— О спирте мы позже поговорим. Сейчас мне ехать надо. Ты слушай и помни, что оприходую в следующий раз, сворачивай свой бизнес.
— А куда едешь, Иван?
— Тебе какое дело?
— Как какое? Интересно. Случилось что?
— Ступай, старая, иначе закрою до возвращения. А вернусь поздно.
— Эх, Ваня-Ваня, мы с твоей бабкой бывало девками на реку вместе вечером ходили.
— Вот и сейчас лучше подумай о здоровье, гуляй вечерами, а не занимайся противоправными действиями. Все, иди!
Выпроводив бабку, капитан достал из сейфа пистолет, вставил в рукоятку полную обойму, взял запасную, сунул в кобуру и вышел из сельсовета, в котором был его кабинет, во двор, к служебному «УАЗу».
Капитан следил за машиной, и завелась она с пол-оборота.
От Сантово до Коринки было чуть более восьми километров. Семь из них проходили по бездорожью. Но разбитая грунтовка «УАЗу» нисколько не страшна.
Он рванул со двора по центральной улице, разгоняя кур и детвору. За это время те ребята, которые орудовали в деревне, уехать оттуда не могли. Значит, он встретит их. Другой дороги от Коринки, не считая лесных, которые еще знать надо, просто не было.
Вскоре капитан въехал в деревню, остановился у дома Марина.
