Морской министр Григорович написал в своих воспоминаниях: «Я был против расстрела (имеется в виду именно расстрел матросов с «Аскольда» – В.Ш.), так как считал основными виновниками случившегося офицеров, и, прежде всего, старшего офицера». Однако писал свой дневник адмирал Григорович, как это хорошо известно, уже после двух революций, отсюда совершенно понятно, что ничего другого он (прекрасно уже зная обо всей последующей истории со злополучным «тулонским делом»), написать просто не мог.
А теперь зададимся вопросом: насколько вообще был применим расстрел по отношению к предателям, которые действовали в интересах неприятеля? Увы, как это не покажется жестоким, но во время войны – расстрелы, провинившихся – это обычное дело. Так было и в годы Первой Мировой войны и в годы Великой Отечественной. Практиковались расстрелы и во всех других воюющих государствах, от кайзеровской, а потом и нацисткой Германии до «демократических» Англии и США.
Война сама по себе предполагает взаимное истребление людей друг другом, кто больше и лучше истребляет – тот и победитель. Поэтому и наказание во время войны всегда было адекватным самой войне – за трусость, измену, членовредительство, мародерство и дезертирство было только одно наказание – смерть.
В день казни (15 сентября) сразу 113 матросов с «Аскольда» были отправлены под конвоем французских матросов вначале в Брест, а оттуда на союзных транспортах в Архангельск. Впоследствии было установлено, что при составлении списков высылаемых матросов руководствовались, в первую очередь, мнением кондукторов и ротного начальства, которые порой сводили и личные счеты с теми или иными матросами. Впрочем, другого варианта в кротчайшие сроки очистить «Аскольд» от корабельного «люмпена» у Кетлинского все равно не было.
Есть сведения, что некоторая часть бывших «аскольдовцев» к моменту февральской революции 1917 года сидела в плавучей тюрьме «Волхов» в Кронштадте. При этом на «Волхове» они оказались отнюдь ни в связи с их прошлой службой на «Аскольде», а за какие-то свои новые прегрешения. Этот факт еще раз говорит о том, что среди списанных с крейсера матросов было немалое количество разгильдяев и хулиганов.
Разумеется, отправленные в Россию матросы были так же раздражены происшедшим с ними. Дело в том, что на кораблях, находившихся в заграничном плавании, денежное содержание не только офицеров, но и матросов было куда выше, чем у служивших на кораблях в отечественных водах. Это позволяло матросам достаточно неплохо обеспечивать свои семьи по оставленным аттестатам. Теперь же все это прекратилось. Поэтому понять недовольство списанных «аскольдовцев» вполне можно. При этом их злость уже была направлена не только на старого командира, который и довел их до такой напасти, но и против нового, который и казнь утвердил, и их самих на вокзал под конвоем проводил. Именно тогда на Тулонском вокзале и зародились первые ростки будущей матросской ненависти к Кетлинскому, которая впоследствии сыграет столь трагическую роль в его судьбе.
Казалось бы, на этом все должно закончиться: крейсер Божиим промыслом и волею случая спасен от гибели, диверсанты выявлены и получили возмездие. Но на самом деле все главные события вокруг Тулонской истории были еще впереди. Скорый суд вызвал тихое негодование команды «Аскольда». Если после неудачной диверсии матросы сами активно помогали выявлять «поджигателей», участвовали (пусть и по принуждению) в расстреле приговоренных, то, как только все завершилось, сразу же вспомнили свои старые обиды на офицеров. Казнь матросов наслоилась на общие брожение умов на фоне общероссийской предреволюционной обстановки и созданной предыдущим командиром корабля негативной атмосферы на корабле. Да, Кетлинскому удалось репрессиями навести уставной порядок и привести корабль в должное состояние. Но на насколько времени хватит этих мер, сказать не мог никто.
Глава десятая
Так кто же взрывал «Аскольд»?
Хотя попытка взрыва крейсера «Аскольд» произошла, как мы уже знаем, до назначения на него Кетлинского, однако в его дальнейшей судьбе это событие имело самое роковое значение, а потому мы попробуем разобраться в том, кто и почему мог готовить взрыв крейсера.
Так что же на самом деле произошло в ночь с 19 на 20 августа в далеком французском порту?
Из воспоминаний инженер-механика крейсера «Аскольд» В.Л. Бжезинского: «Всестороннее сопоставление всех материалов, известных до сих пор, привод выводу, что организация покушения документально не выявлена. Возможны три причины взрыва:
– провокация взрыва для создания дела с целью подавления революционного строения команды и приведения её в беспрекословное повиновение;
– диверсия для ослабления вооруженных сил на Севере;
– халатность, приведшая к самовозгоранию заряда.
Наиболее обоснованным логикой и обстановкой признается первый вариант, хотя нет данных, исключающих последующие, в особенности, третий».
К версиям мичмана Бжезинского следует добавить и версию, появившуюся после революции – взрыв готовили офицеры корабля, как некую провокацию против матросов. Отметим, что матросскую версию о том, что инициаторами подготовки взрыва были офицеры корабля революционный мичман Бжезинский даже не рассматривает, как заведомо абсурдную. Не согласиться в данном случае с мичманом Бжезинским трудно.
Сразу следует отмести и версию, о самовозгорании снаряда, так как в ходе расследования были найдены реальные доказательства подготовки взрыва. Попробуем разобраться с каждой из версий. Сама вероятность организации заранее спланированной и организованной некими внешними силами диверсии не представляется невозможной. Организация подобных актов на кораблях в годы Первой Мировой войны не была таким уж из ряда вон выходящим событием. Многочисленные свидетельства очевидцев говорят о том, что на протяжении всего ремонта в Тулоне вокруг матросов «Аскольда» постоянно крутились весьма подозрительные личности, обещавшие большие суммы денег за организацию взрыва крейсера. Так, по заявлению комендора матроса П.М. Ляпкова, ему за взрыв корабля предлагали сорок тысяч франков, поэтому комендор твердо считал взрыв делом «немцев, не иначе, как с их науки». Не была на высоте и организация допуска на борт работавших на корабле рабочих французов. Все эти факты нашли отражение в выводах первой следственной комиссии, проведенной в 1916 году в Тулоне.
Из хроники событий: «…Суд и ряд свидетелей считали покушение на взрыв крейсера как акт диверсионный, а не политический, повлекший за собой, при настоящем взрыве, гибель всей команды, спавшей на корабле. Никаких материалов о революционной деятельности четырех расстрелянных матросов в документальных материалах суда и следствия, а также в секретной переписке по «Аскольду» не обнаружено.
Улики – наличие поддельного ключа к погребу, вывинченные ударные трубки, шнур, свеча, спички и нахождение четырех расстрелянных в наиболее безопасных местах на корабле в бодрствующим состоянии были против обвиняемых».
Историк Д. Заславский пишет: «…Во время войны не только на кораблях, но и на заводах распространена была боязнь взрывов. Всюду искали и видели германских шпионов, закладывающих бомбы, адские машины, бикфордовы шнуры. Боязнь была преувеличена,… но основания для такой боязни были. За время войны было взорвано в разных местах несколько заводов и кораблей. Для германских агентов разлагающаяся, полная недоверия и злобы среда матросов «Аскольда» должна была представлять немалый соблазн. Но и без всяких агентов, могла в минуту раздражения, сорваться у того или иного матроса шальная фраза о взрыве крейсера».
