Известный историк флота М.А. Елизаров пишет относительно возможной мотивации поведения Кетлинского при утверждении приговора следующее: «К.Ф. Кетлинский, будучи назначенным новым командиром на “Аскольд”, прибыл на корабль, когда расследование там уже закончилось. Он фактически лишь только утвердил приговор, имея, впрочем, основания и возможность задержать его исполнение. К.Ф. Кетлинский стремился быстрее вывести корабль в море».
Таким образом, с большой долей вероятности можно утверждать, что быстрая конфирмация смертного приговора Кетлинским была вызвана военной необходимостью. Отмена приговора суда, грозило вылиться в долгую переписку между Тулоном и Петербургом и дальнейшие разбирательства. Вспомним, что шла тяжелейшая кровопролитнейшая война, и вновь назначенный командир горел желанием, как можно быстрее ввести свой корабль в боевой строй. Такая позиция Кетлинского кажется мне достаточно логичной. Ну, а кроме этого, я полагаю, что Кетлинский не пропустивший ни одного заседания суда и вникнувший во все детали диверсии в артиллерийском погребе крейсера, пребывал в твердой уверенности, что следователями изобличены истинные виновники происшедшего, которые и должны получить по заслугам.
Еще раз напомним, что в самом разгаре была кровопролитнейшая война и подкупленные германскими агентами матросы, готовивший гибель боевого корабля и сотен своих боевых товарищей, были не только для Кетлинского, но и для офицеров и подавляющей части матросов «Аскольда» врагами. Ну, а врага на войне надлежит уничтожать, иначе он сам уничтожит тебя. Последнее чуть было и не произошло на «Аскольде». В целом же, согласимся, что в сложившейся ситуации Кетлинский поступил так, как поступил бы на его месте любой другой офицер российского флота, не лучше и не хуже.
* * *
14 сентября капитан 1 ранга К.Ф. Кетлинский телеграфировал в Петроград о назначенной наследующее утро казни. На это заместитель морского министра ответил: «Задержите исполнение приговора». Но это распоряжение министра почему-то выполнено не было.
Вот как оценивал данную ситуацию с телеграммой в своих воспоминаниях сам адмирал Григорович: "На крейсере «Аскольд» в Тулоне вследствие распущенности личного состава произошли беспорядки, было даже покушение взорвать офицерскую кают-компанию, что не удалось, к счастью, привести в исполнение. Виновные разысканы, преданы суду и приговорены к смертной казни, о чем мне было доложено начальником Морского генерального штаба. Я телеграфировал в Тулон не приводить приговор в исполнение, тем не менее, капитан 1 ранга Кетлинский это исполнил. Виноваты же в учинении беспорядков были не только подсудимые, но также и те, кто допустил на крейсере развратную жизнь…»
Таким образом, Григорович задним числом упрекает Кетлинского за то, что тот не исполнил его указания отменить казнь, но в то же время виновными, наряду с казненными диверсантами, министр считает и старого командира крейсера Иванова 6-го, хотя и не называет при этом его конкретной фамилии. Впрочем, обвинение старого командира в «допущении на крейсере развратной жизни», как оказалось, нисколько не помешало тому же морскому министру в самое ближайшее время подписать представление императору на получение Ивановым 6-м контр-адмиральского чина.
Не прост, ох, не прост был морской министр Иван Константинович Григорович!
В истории с неисполненной телеграммой вообще много непонятного. Если заместитель (товарищ) морского министра шлет от имени министра столь категоричную телеграмму, то командир «Аскольда» был обязан ее выполнить. Но ведь он ее не выполнил! Если все обстояло именно так, то получается, что кровожадный Кетлинский сознательно нарушил приказ самого министра, причем в столь серьезном вопросе, как казнь четырех человек. За это его должны были бы в обязательном порядке наказать, причем, наказать серьезно. Порицание в написанных годы спустя воспоминаниях не в счет. В реальности же никакого наказания Кетлинскому почему-то не произошло. Почему? Чтобы однозначно ответить на этот вопрос, надо иметь на руках бланк отправленной из Петербурга телеграммы с точным временем ее отправки, а так же контрольный бланк принятой телеграммы на «Аскольде» с росписью командира об ее прочтении и с проставленным временем ее получения и последующего прочтения. Только тогда мы сможем однозначно заявить, нарушил сознательно приказ министра капитан 1 ранга Кетлинский или нет.
На мой взгляд, телеграмма из Петрограда была отправлена уже задним числом, т. е. формально, как бы еще до начала казни, но уже с таким расчетом, чтобы ее на «Аскольде» не успели, ни получить, ни ознакомиться и тем более не успели бы принять соответствующие меры. Это, по крайней мере, объясняет тот факт, что никаких претензий к Кетлинскому относительно нарушение им распоряжения министра так и не последовало. Думается, что, будучи весьма неглупым человеком, Кетлинский предусмотрительно сохранил при себе бланк полученной телеграммы с пометкой времени ее получения и поэтому впоследствии всегда мог аргументировано доказать, что данная телеграммы была получена им уже после того как казнь произошла. Этой версии придерживаются и авторы книги «Крейсер «Аскольд» В.Я. Крестьянинов и С.В. Молодцов, утверждающие, что телеграмма пришла в Тулон вообще лишь во второй половине дня, когда приговор уже был приведен в исполнение.
Но почему телеграмма была отправлена с таким опозданием? Как знать, может быть, это было сделано сознательно, чтобы еще больше подставить бывшего флаг-капитана Черноморского флота. Впрочем, все могло быть и куда более прозаично – причиной задержки могла быть элементарная расхлябанность и неисполнительность чиновника, отвечавшего за отправку телеграммы. Ну, зашел в соседний кабинет, ну, поболтал с сослуживцем, ну, попил чайку, потом выкурил сигарету, а в результате смерть четырех человек, которую можно было бы предотвратить.
Необходимо отметить, что и русский военно-морской атташе во Франции был против расстрела. Впрочем, всегда легко выступать против непопулярных мер наказания, когда ты не несешь за это никакой личной ответственности.
Получив запоздалую телеграмму из Морского министерства, Кетлинскому уже ничего не оставалось, как ответить телеграммой: «Поступлено согласно закону и требованиям обстановки».
Из воспоминаний инженер-механика крейсера «Аскольд» В.Л. Бжезинского: «Помимо всего прочего проведение крайних репрессий для подавления революционного движения столкнулась с общественным мнением во Франции о поведении русских офицеров. Кетлинский, утвердив приговор о расстреле, попал в неловкое положение с вопросом о том, где и как привести его в исполнение. 13 сентября Кетлинский сообщает морскому министру особо секретно: «Обратился по делу лично к префекту вице-адмиралу Руйсу, прося разрешения привести приговор в исполнение на берегу и распять на рассвете нашей командой четырех осужденных матросов. Префект не разрешил. Он ответил так: «Позвольте мне высказать Вам откровенное мое мнение: во всей этой истории вина падает исключительно на офицеров, которые не выполнили своего долга здесь в Тулоне – я не говорю о прежней их боевой службе – которые слишком много времени проводили на берегу и веселились, нарочно затягивая ремонт, и не занимались командой. Это всем известно в Тулоне и потому впечатление от расстрела было бы ужасно. Я – человек суровый, но на удовлетворение Вашей просьбы пойти не могу и не разрешу экзекуции ни на берегу, ни в наших водах. Прошу Вас передать адмиралу Григоровичу все это, как личное мое мнение – человека, видавшего всё многие месяцы пребывания «Аскольда» в Тулоне».
