– Мм, – сказал один из них.
– Дон Рикардо – этот тот, к кому бы ты не захотел не попасть, когда он тебя зовет, – сказал второй и был весьма доволен собой.
– Я немного занят, – сказал Альберто.
– И все-таки, – намекнул ему второй.
– Подождите секунду, – сказал Альберто и закрыл дверь.
Двое мужчин безмолвно ждали за дверью и слушали, как Альберто спрашивает мать:
– Мама, ты знаешь, кто такой дон Рикардо?
А вот как расширяются от ужаса глаза его матери, они слышать не могли.
Из-за двери доносился приглушенный разговор, и именно в тот момент, когда самый нетерпеливый из двух серьезных людей решил, что ему надоело и что пришло время выбить ко всем чертям эту дверь и вытащить этого Альберто Брауна силой, Альберто возник на пороге, на этот раз одетый как положено.
– Вы не могли просто сказать: «Из мафии»? – спросил он.
Двое переглянулись. Нельзя быть таким прямолинейным, каждый подумал про себя. Слово «мафия» – это для полицейских, сценаристов и барменов, рассказывающих лживые байки. Мы тут «бизнес делаем».
– Хорошо, пойдемте, – сказал Альберто, – но только потому, что моя мать сказала, что я должен.
Дон Рикардо сидел за столом. На противоположном конце стола, на расстоянии четырех метров, сидел Альберто.
– Спасибо, что решил встать на мою сторону, – сказал дон Рикардо.
– Мне четко дали понять, что нет возможности сказать «нет», – сказал Альберто и пожал плечами.
– Всегда есть возможность сказать «нет», – сказал дон Рикардо, – только вот последствия этого «нет» обычно людям не нравятся.
– Я думаю, произошла какая-то ошибка, – сказал Альберто.
– Ошибка – это слишком общее понятие, – сказал дон Рикардо. – Можешь уточнить?
– Меня не должно тут быть, – сказал Альберто.
– Правда?
– Я не имею никакого отношения к вашим делам.
– Так почему ты пришел?
– Мама мне велела.
– А, почитание родителей. Это очень важно.
– Согласен.
– Мой сын, Джонни, очень почитал родителей.
– Мм.
– Он всегда целовал мне руку, не позволял себе сквернословить при мне, не приводил домой девушек, которые мне бы не понравились. Очень много почтения.
– Вы им, конечно, гордились.
Дон Рикардо махнул рукой, будто отгоняя назойливую муху или пытаясь очистить воздух от бессмысленных слов.
– Он был идиот, который только и умел, что применять силу, чтобы чего-то добиться. Никакой элегантности, никаких высоких душевных качеств. Все время попадал в передряги. Я его из стольких историй выпутал, что уже давно перестал считать. Наркотики, склонение к занятиям проституцией, попытки ограблений. Один раз он ограбил алкогольный магазин, а потом пошел поесть в «Макдоналдс» и бросил пистолет с отпечатками пальцев на столе рядом с остатками луковых колечек. Полнейший идиот. Я его как-то раз спросил: «Может, тебе устроить небо в клеточку, и дело с концом?» И все-таки он был моим сыном.
– Да.
– Хотя и это не точно. Я предполагаю, что он мой сын, несмотря на всю тупость, что была в его генах.
– Но вы все равно любили его.
– Конечно, конечно. Немного странной любовью. У меня сердце оборвалось, когда он был убит.
– Прискорбно слышать. Как это произошло?
– Этот осел попытался ограбить банк. В тот раз он довольно неплохо выбрал цель, но там был какой-то умник, который пытался остановить его, и в итоге он как-то сам в себя выстрелил.
Холодному взгляду дона Рикардо понадобилось много времени, чтобы пересечь расстояние длиной в стол, но в конце концов он достиг Альберто и прояснил ему ситуацию.
– Насколько я понял, речь шла об очень редкой неполадке, – сказал Альберто.
– Да, возможно, – сказал дон Рикардо. – Но все же, знаешь, мне трудно отогнать мысль, что если бы того умника там не было…
– Я искренне сожалею о смерти вашего сына, – сказал Альберто.
– Не сомневаюсь.
– Но я не имею отношения к тому, что произошло.
– А по-моему, имеешь.
Альберто заерзал на стуле.
Дон Рикардо остался неподвижен.
– С моей точки зрения, – сказал дон Рикардо, – ответственность за смерть моего сына лежит на тебе.
– Я…
– И меня это весьма печалит. Я ох как не люблю впутывать незнакомых людей в свои дела.
– Простите?
– Но ты меня, конечно, поймешь, когда я скажу тебе, что не могу забыть то, что произошло, – сказал дон Рикардо и почесал седой висок.
– Что вы собираетесь делать?
– Тебе? Ничего, друг. Ничего. Но, согласно моим представлениям о мире, ты забрал у меня сына, поэтому я могу забрать твою мать.
Альберто почувствовал, что его сердце забилось сильнее.
– Я…
– Двое моих людей сейчас у тебя дома. Все, что мне нужно, – это позвонить им в ближайшие десять минут, и мы будем в расчете.
– Это нечестно.
– Как и вся наша жизнь, – сказал дон Рикардо и сжал губы, будто обдумывая какую-то глубокую мысль. И потом добавил: – Но может быть, мы сможем найти иное решение, которое всех устроит.
– Какое решение? – спросил Альберто.
– У меня есть друг. Хороший друг. Настолько хороший, что стал отличным врагом. Понимаешь, когда достигаешь моего уровня, накапливаешь силу, то не можешь избежать соперничества с теми несколькими людьми в мире, которые обладают не меньшей силой, тем самым тебя уравновешивая. Это как инь и ян, черное и белое, Гензель и Гретель. Можно назвать их товарищами, а можно и врагами. В любом случае речь идет об очень влиятельных людях. Достаточно влиятельных, чтобы мы могли, с одной стороны, дружить, а с другой – воевать друг с другом. Это не личная неприязнь, просто так устроена наша жизнь. Ты слышал когда-нибудь о доне Густаво?
– Никогда.
– Ничего, бывает. В любом случае дон Густаво всегда был одним из тех немногих людей, которые препятствовали расширению моих дел. Не то чтобы мне чего-то не хватает в жизни. Живу неплохо, слава богу. И дела идут хорошо. Но всегда может быть лучше. Ты знаешь, такова человеческая природа, мы вечно хотим еще. Даже не так, нам вечно нужно еще. Именно это отчасти нами и движет. Мы хотим дотянуться до звезд, пощекотать небеса. Мы стремимся к бесконечности, несмотря на то что нам ее не достичь. Может, это перфекционизм, но дух человеческий все равно стремится туда, в бесконечность, друг мой. Я, например, очень хочу, чтобы дон Густаво умер. Это бы мне очень помогло.
